"Тим Паркс. Дорогая Массимина (Дорогая Массимина #1) " - читать интересную книгу автора

благодарности.
Когда кто-то мимоходом упомянул о фотографиях, Моррис настоял на том,
чтобы внимательно изучить семейные альбомы, к его желанию все отнеслись с
вежливой скукой, за исключением Массимины и бабушки (старушенция была
счастлива до безумия!). Вот они на горе Бальдо, а вот здесь новорожденная
Антонелла. На этом снимке Массимине пять лет. Oh che bella! Che carina! <Ой
какая красивая! Какая хорошенькая! (итал.)> А каким прекрасным человеком
был синьор, подумать только! Какой красавец!
Моррису даже не понадобилось прикладывать особых усилий. Весь вечер он
чувствовал себя превосходно. Запах полированного дерева, мешавшийся с
ароматом дорогих духов, словно наркотик, возносил его все выше и выше; вкус
коньяка "Веккья Романья" (как можно было отказаться от второй рюмки?) и эта
изумительная, изысканная и строгая роскошь во всем... Замечательно!
У входной двери он целомудренно расцеловал Массимину в веснушчатые
щеки и шепнул:
- Coraggio! <Смелее! (итал.)>
Потом повернулся к остальным:
- Машину я оставил на площади.
Трясясь в автобусе, Моррис мучительно вспоминал, говорил ли он
Массимине, что у него нет машины. А если и не говорил, с какой стати ему
каждый вечер ездить домой на автобусе, если у него есть машина?

***

Всего через два дня пришло письмо, настоящий подвиг для итальянской
почты. Отпечатанное на машинке.
Egregio Signor Duckworth... <Уважаемый синьор Дакворт (итал.)>
Его передернуло от вида своей уродливой плебейской фамилии! И где они
ее откопали? Разве он называл ее Массимине? Нет... Значит, навели справки.
До чего ж подозрительны эти латиняне! Неужели он дал для этого основания?
Egregio Signor Duckworth, ставлю Вас в известность, что Массимина
больше не будет посещать Ваши уроки. Вы должны понять, что это совместное
решение всей семьи, и мы рассчитываем, что Вы не будете пытаться связаться
с ней. Сама Массимина согласилась с нами, что Вы не подходящий для нее
человек.
Distinti saluti, <С наилучшими пожеланиями (итал.)>

ЛУИЗА ТРЕВИЗАН.

Итак, в этом мире Моррису ничего не досталось. Ни-че-го. Он даже не
смог получить подачку от богатых невежественных крестьян, чьи карманы
набиты недвижимостью и низкосортными виноградниками. Что же он сделал не
так? Разве манеры его не были безупречными? Он даже не набросился на еду,
хотя фактически умирал от голода. Его ладонь была твердой и сухой, когда он
протягивал ее Бобо и мамаше. Господи, он даже предложил руку бабуле, этой
старой хнычущей развалине, он проводил ее в гостиную! А ему не перепало ни
крошки, ни капли вина... Почему, черт возьми, они так настроены против
него? Его итальянский безукоризнен, если не считать едва заметного акцента.
Ладно, пусть они пронюхали, что он слегка приврал насчет импорта-экспорта.
А кто не приврал бы? Они ведь сами спровоцировали его своей буржуазной