"Кирилл Партыка. Час, когда придет Зуев" - читать интересную книгу автора

За диспетчерским пультом женщина в форменной тужурке опустила на рычаг
телефонную трубку, отодвинула рабочий журнал и сняла темные очки. У нее было
нормальное зрение, глаза не боялись яркого света, но очки требовались, чтобы
скрыть налитые фиолетовые фингалы, расползшиеся в пол-лица. Накануне
допившийся до полусумасшествия муж не оставил на ее теле живого места.
Сдурев после месячной пьянки, в припадке ревности он повалил жену на пол и
пинал ногами до тех пор, пока она не заползла под кровать. Тогда он приволок
в комнату упирающегося десятилетнего сына и запер дверь на ключ.
- Смотри, сынуля, как я эту блядь, мамашу твою, ебать буду!
Сын бросился на озверевшего родителя сзади, и она, воспользовавшись
заминкой, ударила благоверного тяжелой сковородкой по голове.
Под утро связанный, протрезвевший супруг попросил пить. Жена подала ему
ковш, хотя сама передвигалась с трудом.
На разъезде, который не имел даже имени, а только порядковый номер,
подменить диспетчера было некому, и, когда пришло время, она отправилась на
работу, почти ощупью находя дорогу...
Заныл зуммер. Диспетчер вздохнула, надела очки, откликнулась: слушаю,
семнадцатый! Шел выбившийся из графика товарняк, некстати, поперек всех
расписаний. Но заблудившийся состав требовалось пропустить, и диспетчер
защелкала тумблерами, снова взялась за телефон. Мимоходом потрогала
лоснящиеся синяки, зашипела от боли. Эх, Васька! Сволочь ты, а не муж. За
дело бы хоть, а то... Засадить бы тебя, изверга! Засадить... А самой что
делать? А пацан без отца как? Эх, жизнь... Он ведь, когда трезвый, человек
неплохой.
Она, щуря подслеповатые от кровоподтеков глаза, опять коснулась
переключателей и кнопок. В такт ее движениям на заснеженной магистрали
перемигнулись совьи глаза семафоров, глухо ухнули скрытые механизмы,
лязгнули стрелки и рельсы скрестились, как линии жизни на ладони судьбы.
Снежная мгла висела над железной дорогой, над тайгой и сопками, над не
знающими мира и покоя человеческими поселениями, и сквозь эту мглу с лязгом
и грохотом мчался тысячетонный товарняк, вспарывал бивнем прожектора
искрящуюся ночь, тяжело раскачиваясь и гремя на стыках, гнал в сопки волну
гудящего эха.
Сухопутный Летучий Голландец прогромыхал мимо полустанка, взвихрил
снег, обдал гарью деревянный перрон и растворился в ночи, мигнув на прощанье
габаритными фонарями хвостового вагона, словно огнями святого Эльма.

6

Волин куда-то провалился и падал, летел в бездну под беззвучный грохот,
сквозь пламя, которое полыхало со всех сторон, не опаляя его. Вокруг что-то
ломалось, разрывалось на части, рассыпалось фонтанами гнойных искр,
растекалось клубами смоляного дыма. Но Алексей все-таки понимал, что это
как-то не всерьез, потому что, повиснув в томительной пустоте падения, он не
чувствовал ни боли, ни настоящего страха. Это скорее напоминало фильм с
какими-то немыслимыми, суперсовременными визуальными эффектами. Наконец
падение кончается.
Алексей лежит на подтаявшем снегу, среди искореженных обломков,
заслоняющих от него окрестность, у подножия пологого каменистого откоса, с
которого мелкими струйками стекает потревоженный гравий. Над насыпью