"Фрэнсин Паскаль. Любовная горячка ("Школа в Ласковой Долине" #27)" - читать интересную книгу автора

Кен глубоко вздохнул и скрылся в кабинете. Элизабет проводила его
взглядом.
Кену не случалось присутствовать на процессах об убийстве в день
вынесения приговора, но он представлял себе это именно так. Внутри у него
все так напряглось, что трудно стало дышать.
Мистер Коллинз и тренер Шульц сидели на диванчике у стены комнаты;
мистер Купер с видом верховного судьи восседал за своим письменным столом.
- Здравствуй, Кен, - спокойно произнес он. - Садись, пожалуйста.
Кен сел. Все помолчали с минуту. Мистер Коллинз изучал лежавший перед
ним номер "Оракула". Он открыл его на рассказе Кена. Кен усмехнулся,
заметив, как блестит в солнечных лучах лысая голова директора. Что ни
говори, Блестящий Котелок - на редкость удачное прозвище.
Мистер Купер постучал по газете карандашом и поднял глаза на Кена.
- Этот рассказ вызвал у нас некоторые вопросы, Кен, серьезные вопросы,
и мы хотели бы задать их тебе.
Мистер Коллинз со своего диванчика тоже подал голос:
- Я понимаю, писатель имеет право на вымысел. Но ведь что-то в твоем
рассказе соответствует действительности? Что именно? И насколько?
Кен огляделся, помедлил секунду, набираясь храбрости.
- Все, - тихо ответил он. - Все правда.
В комнате наступила мертвая тишина.
- Понимаю, - торжественно произнес наконец мистер Купер.
- Нет, не понимаете, - заговорил Кен.
Все взглянули на него немного удивленно. Но больше всех удивился сам
Кен. Он не собирался говорить, слова эти вырвались у него непроизвольно.
- По крайней мере, не все понимаете. Первый рассказ написала Элизабет
Уэйкфилд. Она не подозревала, что я украду его. Она мне его дала как
образец. Но потом все так сложилось... У меня никак не получалось написать
рассказ к сроку. Я совсем одурел, потому что все на меня наезжали. Ну... с
матчем и так далее. Я запаниковал и поставил свое имя на рассказе
Элизабет. - Кен приостановился, пытаясь прочесть свою участь по лицу
директора, но застывшая физиономия мистера Купера была непроницаемой. - Мне
очень жаль. Но я понимаю, что мои сожаления ничего не значат, и готов
понести любое наказание, которое вы сочтете нужным. Но я хотел, чтобы вы
поняли.
И опять в комнате воцарилась тишина. Кен видел, что мистер Коллинз и
тренер нервно заерзали на диванчике. А потом мистер Купер поднялся, вышел
из-за стола.
- Дело очень серьезное, - начал он. - Мне тоже очень жаль. Жаль, что ты
украл рассказ, но еще больше жаль, что ты счел это необходимым. Но дело
сделано. Теперь вопрос стоит так - что делать дальше? - Директор замолчал и
прошелся по кабинету.
Он остановился перед Кеном и решительно продолжал:
- Вообще-то, следовало поставить тебе неудовлетворительную оценку по
английскому и исключить на три дня. - Он опять остановился, присел на край
стола. - Однако, - добавил он, - были смягчающие обстоятельства.
Впервые у Кена появился слабый проблеск надежды. Он обернулся и
посмотрел на тренера Шульца, но тот ничем не поддержал его. Из всех
замешанных в этом деле людей Кен сильнее всего подвел тренера. Для Кена дело
могло кончиться неудовлетворительной оценкой, а для тренера Шульца это