"Фрэнсин Паскаль. Одинокая в толпе ("Школа в Ласковой Долине" #28)" - читать интересную книгу автора

обедала. Но приносить еду в библиотеку было запрещено.
"Обеденный перерыв предназначен для отдыха, - с улыбкой сказал ей
однажды библиотекарь. - Пойди лучше пообщайся с друзьями!"
"А что я должна была на это ответить? - грустно подумала Линн,
нахмурившись и положив сандвич на тарелку. - Что у меня нет друзей? Что я -
никто?"
До того как Линн начала учиться в старших классах, она в
действительности так не считала. Она уговаривала себя, что, как только она
станет чуть постарше, окружающие перестанут обращать столько внимания на то,
кто как выглядит, кто принадлежит к "надлежащей" компании и тому подобное.
Но теперь, когда Линн перешла в девятый класс, у нее уже не было
никаких иллюзий. Никто не хотел с ней дружить. Никто даже не замечал ее
существования! Она просто как будто растворилась на заднем плане.
Снова взявшись за свой сандвич, Линн вспомнила, как неделю назад на
уроке английского языка мистер Коллинз прочитал вслух стихотворение. Ей
нравился английский язык, и ей нравился мистер Коллинз. Он был похож на
кинозвезду. Он был рыжеватым блондином с теплой улыбкой и очень молод. Его
все любили. Но что еще важнее, он несколько раз похвалил Линн, написав
хорошие слова в конце ее сочинений. Однажды он написал, что у нее, похоже,
врожденная склонность к писательству. После этого она несколько дней как
будто светилась. Если бы он знал, как много это для нее значило!
Но у нее все равно появился горький привкус во рту, когда она вспомнила
голос мистера Коллинза, зачитывавшего вслух стихотворение Эмили Дикинсон:
Я никто! А кто есть ты? Может быть, и ты никто?
Она сразу выпрямилась на стуле, вырванная из дневной дремы, с учащенно
забившимся сердцем.
"Я никто! А кто есть ты?"
Как будто мистер Коллинз нашел ее дневник и зачитал его вслух. Эти
строки могла написать она. Как будто это говорил ее внутренний голос.
Мистер Коллинз продолжал читать, глубоким голосом вдыхая жизнь в стихи.
Затем он положил книгу на стол и спросил учеников, что они об этом думают.
По очереди стали подниматься руки, высказываться мнения. А Линн просто
сидела и молилась о том, чтобы побыстрее прозвенел звонок. Она никогда так
ужасно себя не чувствовала.
"Я никто, - все время думала она. - Какие гнетущие слова. Как Эмили
Дикинсон могла написать такое?"
Больше ничего из того, что говорил мистер Коллинз, Линн не слышала. Она
вновь погрузилась в дрему, представляя, что находится дома, в своей спальне,
и играет на гитаре за закрытой дверью. Она практически чувствовала струны
пальцами. Линн обожала гитару. Когда она играла, она не ощущала себя
"никем".
Но еще предстояло дожить до конца обеденного перерыва и до конца
длинного, медленно тянущегося дня, чтобы потом сесть в автобус и отправиться
домой. Линн вновь положила сандвич на тарелку, глаза ее наполнились слезами.
- Линн! - окликнул мужской голос, прервав ее грезы.
Глаза Линн расширились от неверия, сердце ее, застучало. Обернувшись,
она увидела красавчика Кита Уэбстера, нападающего баскетбольной команды,
отчаянно машущего рукой из противоположной стороны зала. Ей? У нее пересохло
во рту, и она начала вставать со стула.
- Иду, дурачок! - отозвался из-за спины высокий голос, и