"Тайное учение Пятого Евангелия (от св. апостола Фомы)." - читать интересную книгу автора (Каптен Юри Леонардович)ПРИЛОЖЕНИЕ 3 ВИДЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ «СВЕТОМАТРИЦЫ»Одна из женщин-учениц в группе мексиканских «Я пошла однажды сама к той особой водяной дыре, и он там был. Это было лучистое светящееся существо. Я не могла смотреть на него. Оно слепило меня. Но быть в его присутствии было достаточно. Я ощутила счастье и подъем сил. И ничто другое не имело значения, ничто. Просто быть там — было все, что я хотела. Нагваль сказал, что иногда, если мы имеем достаточно личной силы, мы можем схватить проблеск шаблона, даже если мы не являемся магами; когда это случается, мы говорим, что видели У меня был почти приступ ужаса, когда я слушала Нагваля, потому что я была очень религиозной женщиной. У меня не было ничего на свете, кроме моей религии. Поэтому, когда я слышала то, что Нагваль обычно говорил, это бросало меня в дрожь. Но потом я стала энергетически целостной и силы мира стали толкать меня, и поняла, что Нагваль был прав. Шаблон — это — Когда я увижу его, я скажу тебе.» lt;…gt; — Шаблон, которого ты видела, был мужчиной или женщиной? — спросил я. — Ни то, ни другое. Это был просто светящийся человек. Нагваль сказал, что я могла бы спросить что-нибудь о себе самой. Что воин не может упускать такой шанс. Но я не могла ни о чем думать, чтобы задать вопрос. Так было лучше всего. Я храню самое прекрасное воспоминание о нем. Нагваль сказал, что воин с достаточной силой может — Но если человеческий шаблон — это то, что скрепляет нас вместе, то что такое человеческая форма? — Нечто клейкое, клейкая сила, которая делает нас людьми, какими мы являемся. Нагваль говорил мне, что человеческая форма не имеет формы… Несмотря на отсутствие формы, она владеет нами в течение нашей жизни и не покидает нас, пока мы не умрем. Я никогда не видела человеческую форму, но я ощутила ее в своем теле.» Из 16-й главы 7-й книги К. Кастанеды: (Разговор К. Кастанеды с дон Хуаном:) «— Человеческий образ — это громадная связка эманаций в великом диапазоне органической жизни, — сказал он (дон Хуан). — она называется человеческим образом потому, что эта связка появляется только внутри кокона человека. Человеческий образ — это доля эманаций орла, которую видящие могут видеть непосредственно, не подвергая себя опасности… … Он опять описал человеческий образ, используя механическую аналогию. Он сказал, что тот подобен гигантской матрице, штампующей бесконечно человеческие существа, как если бы заготовки подходили к нему по ленте конвейера. Он живо изобразил этот процесс, стискивая свои ладони, как если бы матрица, формирующая людей, соединяла всякий раз две свои половины. Он сказал также, что все виды имеют свою собственную форму и что всякий индивид каждого вида формуется в условиях, характерных для его рода… То, к чему они (новые видящие) пришли, это то, что человеческий образ — не творец, а образ всех человеческих атрибутов, о которых мы можем думать, а о некоторых из них мы даже неспособны и помыслить. Образ — это наш бог, поскольку мы то, что он изображает на нас, а не потому, что творит из ничего по своему образу и подобию… Когда я услышал объяснения дона Хуана, я ужасно забеспокоился. Хотя я и не считал себя практическим католиком, я был поражен его святотатственными выводами. Я вежливо его выслушал, но ждал паузы в заградительном огне его святотатственных суждений, чтобы сменить тему. Но он продолжал повторять свое безжалостным образом. Наконец я прервал его и сказал: «я верю, что бог существует». Он возразил, что мое убеждение основано на вере и, как таковое, является вторичным, а следовательно, ничего не вносит нового. Он сказал, что мое верование в существование Бога, как и каждого другого, основано на слухах, а не на моем видении. Он уверил меня, что если бы я даже мог видеть, то допустил бы тот же просчет, какой допустили мистики: каждый, кто видит человеческий образ, автоматически допускает, что это — Бог. … То, что мы называем Богом — это только статический прототип человечности без всякой власти, так как человеческий образ ни при каких обстоятельствах не может помочь нам, вмешиваясь за нас, отвергая наши злодеяния или вознаграждая как-либо. Мы просто результат его печати — мы его отпечаток. Образ человека — это точно то, что говорит это слово, это образец, форма, слепок, группирующие связку нитеобразных элементов, которую мы называем человеком. То, что он сказал, погрузило меня в состояние большого отчаяния… Чем больше он говорил, тем сильнее была моя досада, и когда я был уже так расстроен, что мог накричать на него, он заставил меня сместиться в еще более глубокое состояние повышенного сознания. Он ударил меня справа между подвздошной костью и реберной клеткой. Этот удар ввел меня в состояние парения в лучезарном свете, в чистом источнике, исключительно мирном и благодатном. Этот свет был небом, оазисом в окружающей темноте. По моим субъективным оценкам я видел этот свет неизмеримо долго. Великолепие этого зрелища было выше всего, что я могу сказать, и все же я не могу выразить того, что же придавало ему такую красоту. Затем пришла мысль, что его красота исходит из чувства гармонии, из чувства мира и отдыха, из чувства прибытия в гавань и, наконец, безопасности. Я чувствовал себя совершающим вдохи и выдохи легко и покойно. Какое великолепное чувство полноты! Я знал без тени сомнения, что стою лицом к лицу с Богом, источником всего, и я знал, что Бог любит меня — Бог есть любовь и всепрощение. Этот свет омывал меня, и я чувствовал себя чистым, свободным. Я бесконтрольно плакал, главным образом о себе: видение этого великолепного света заставило меня почувствовать себя недостойным, мерзким. Внезапно я услышал в ухе голос дона Хуана. Он говорил, что мне нужно выйти за пределы образа, что образ — это только стадия, остановка, которая временно дает мир и безмятежность тем, кто отправляется в неведомое, но что она бесплодна, статична, что это только плоское отражение в зеркале, и само зеркало — в нем отражается человеческий образ. Я страстно отверг то, что сказал дон Хуан. Я взбунтовался против его богохульственных, святотатственных слов. Мне хотелось ответить ему, как следует, но я не мог разорвать связывающую власть своего видения: я был пойман ею… В этом месте я осознал нечто относительно голоса, который слышал в ухе: это не был голос дона Хуана, хотя он звучал совсем так же, как его голос. Во всяком случае, голос был прав: зачинщиком этого видения был нагваль Хуан Матус. Его методика и его власть позволили мне видеть Бога. Он сказал, что это не Бог, а человеческий образ. Я знал, что он прав, и все же я не мог признать этого, и не от раздражения или упрямства, а из чувства предельной преданности и любви к божеству, которое было передо мной. Пока я созерцал этот свет со всей страстной силой, на какую был способен, свет, казалось, сконденсировался, и я увидел человека, сияющего человека, излучавшего благодать, любовь, понимание, искренность, истину — человека, который был соединением всего доброго. Воспламенение, какое я почувствовал, увидев этого человека, было намного выше всего, что я когда-либо переживал в своей жизни, и я упал на колени: мне хотелось поклониться олицетворенному богу, но дон Хуан вмешался и постучал по верху левой части моей грудной клетки вблизи ключицы — и я потерял видение Бога. Я остался с мучительным чувством, смесью угрызений совести, возвышенного волнения и сомнений. Дон Хуан осмеивал меня: он называл меня набожным и беспечным и сказал, что из меня вышел бы великий священник, ну а теперь я смогу стать духовным вождем, у которого был случай видеть Бога. В язвительном тоне он советовал мне начать проповедовать и описывать всем то, что я видел… … Дон Хуан встал и сказал, что пришло время прогуляться в город, так как мне следует увидеть человеческий образ в гуще народа. В молчании мы пошли к площади, но до того, как попали туда, я почувствовал неудержимый поток энергии и побежал обратно по улице к окраине городка. Я вышел к мосту и там увидел человеческий образ как великолепный, теплый янтарный свет. Я упал на колени, не столько из чувства набожности, сколько из благоговейного ужаса. Вид человеческого образа был более удивителен, чем когда-либо. Я почувствовал, без всякого высокомерия, что претерпел огромное изменение с тех пор, когда увидел его впервые, и, однако, все, что я видел с тех пор и узнал, дало мне только возможность еще лучше и глубже понять, что за чудо у меня перед глазами. Вначале человеческий образ был наложен на вид моста, затем я перефокусировал зрение и увидел человеческий образ простирающимся вверх и вниз в бесконечность. Мост при этом был просто тощей оболочкой, крошечным наброском, наложенным на вечное. И такими же были маленькие фигурки людей, двигающихся вокруг меня и глядящих на меня с нескрываемым любопытством. Но я был за пределами их касаний, хотя в этот момент я был уязвим настолько, насколько это возможно. Человеческий образ не имел власти защитить меня или сохранить, и все же я любил его со всей страстью, не знающей предела. Я подумал, что понимаю теперь то, что дон Хуан повторял мне многократно… Я почувствовал, что кто-то тянет меня, но прежде, чем исчезнуть из его присутствия, я выкрикнул обещание человеческому образу, но гигантская сила вытащила меня оттуда прежде, чем я успел изложить то, что хотел. Я оказался стоящим коленопреклоненным на мосту, а группа крестьян смотрела на меня и смеялась. Ко мне подошел дон Хуан, помог подняться и отвел меня обратно». Учтите, что удар обычного человека и удар Мировая практика уже знает немало случаев, когда сумасшедшие дома пополняются неудачными последователями Йоги, кастанедовских книг и алхимических практик. Так что не прибавляйте, пожалуйста, в списке неудачников своих имен! |
|
|