"Кэтрин Патерсон. Иакова Я Возлюбил " - читать интересную книгу автора

рассердилась. В конце концов, ее голос - сокровище нашей школы. Почему он
дал коронный номер Бетти Джин и странную, тихую песенку - Каролине?
Мистер Райс поднялся из-за пианино и встал лицом к хору, вытянув руки,
слегка согнув пальцы. Темными глазами он глянул туда и сюда, чтобы
встретиться взглядом с каждым до единого. Из полутьмы послышался вежливый
кашель. Пора начинать. Через несколько секунд начнется. Я не могла перевести
взгляд с учителя на сестру, которая стояла справа от меня, на два ряда
дальше, но в животе у меня похолодело.
Мистер Райс опустил руки, и из заднего ряда, из самой середины,
вознесся голос, словно луч, прорезающий тьму:

Я гуляю и гадаю, не могу никак понять,
Почему это Спаситель к нам спустился умирать,
За бездомных, обездоленных, таких, как мы с тобой, Гонимых, нелюбимых,
обиженных судьбой.

Звук был одинокий, но такой чистый, такой красивый, что я обхватила
себя руками, чтобы не дрожать, а может - не покачнуться. Тут запели мы все,
как никогда еще не пели, выйдя из гибели, через суд, в очищение светом,
которым одарила нас Каролина.
Потом она пела одна, повторив четыре строчки очень тихо, и я поняла,
что не удержусь, задрожу, когда легко, невесомо, нежно она дойдет до
верхнего "соль", удержит его гораздо дольше, чем это доступно человеку, а
там - вернется к предпоследним нотам и к тишине.
Аплодисменты оглушили зал, как ружейная стрельба. Я подскочила сперва
от треска, потом - от злости. Я перевела взгляд с темного шумного пятна к
мистеру Райсу, но он уже отвернулся и кланялся. Каролину он пригласил выйти
вперед, на ступеньку ниже, и она вышла. Когда же она пошла на свое место, я
с отвращением заметила, что она вся в ямочках от улыбок. Довольна собой!
Именно так она выглядела, когда обыграет меня в шашки.
Когда мы вышли из зала, звезды сияли ярко, словно притягивали к небу
магнитом. Я шла, откинув голову, прижавшись плоской грудью к груди неба,
ослепленная сверканием ночи. "Я гуляю и гадаю..."
Наверное, я бы утонула в благоговении, если бы Каролина, которая шла
впереди с мамой и папой, не обернулась и не крикнула:
- Лис, ты под ноги смотри! А то шею сломаешь.
Теперь, на узкой улочке она чуть отстала от родителей и двигалась
спиной, я думаю, - чтоб за мной присматривать.
- Сама за собой следи! - фыркнула я, вконец рассерженная тем, что меня
разлучили со звездами. Вдруг я ощутила, каким холодным стал ветер. Сестрица
резво смеялась и шла все быстрей, лицом ко мне. Уж она-то не споткнется. Она
никогда не спотыкалась. И как бы говорила при этом: "Не то что ты!" Да, я
падала за двоих.
У бабушки был артрит, она не выходила зимой по вечерам, даже на
молитвенное собрание. Придя домой, мы стали рассказывать ей про концерт.
Говорила, главным образом, Каролина, напевая кусочки песенок, которых
бабушка, по ее словам, раньше не слышала.
- А "Святую ночь" ты опять пела?
- Бабушка, я же тебе сказала, в этом году ее пела Бетти Джин!
- С чего это? Она куда хуже тебя поет.