"Ричард Норт Паттерсон. Степень вины " - читать интересную книгу автора

когда ты начнешь заниматься любовью. И тогда - не лги, не принуждай, не спи
с той, которая, ты знаешь, через месяц станет тебе безразлична. Достаточно,
если вкратце?
И снова он увидел в глазах сына вопрос. Но, как и восемь лет назад,
вопрос остался невысказанным.
- Может быть, - сказал Карло, - просто у нашего поколения с этим будет
лучше.
- Думаю, у вас со всем будет лучше, - откликнулся Пэйджит, размышляя
над тем, как закончить разговор на эту щекотливую тему.
- Самое главное, - добавил он, - считаться с другими, быть честным со
всеми, уважать чувства - и свои, и чужие. Мои родители ни объяснить мне
ничего не могли, ни примером быть, я же могу только объяснить тебе.
Пэйджит помолчал.
- Может быть, - заключил он, - ты сам покажешь мне пример семейной
жизни.
Когда в дверь позвонили, сын смотрел на него, собираясь что-то сказать
или спросить. Пэйджит улыбнулся:
- Однажды, когда в дверь позвонили, Дороти Паркер[2] сказала: "У нас
что здесь теперь, притон?" Ну а ты избавлен кем-то от назиданий на тему
"отец знает лучше".
Карло поднял бровь:
- Хочешь, чтобы я открыл?
- Да, сделай одолжение.
Пэйджит слышал, как сын прошел через столовую, легко ступая по паркету.
Потом его шаги стали почти не слышны - большая гостиная, покрытая огромным
персидским ковром, с высокими потолками, свободно поглощала звуки. Пэйджит
снова сосредоточился на курином марренго.
- Папа!
- Да?
- Здесь кто-то пришел.
Голос у Карло был тонким, немного странным. Пэйджит положил нож и
направился в гостиную.
Она стояла к нему спиной, рассматривала эстампы, как тем утром в
Вашингтоне, пятнадцать лет назад.
Он молча смотрел на нее.
Она не спешила оторвать взгляд от последнего эстампа с невиданным
африканским ландшафтом Джесса Аллена - пышные деревья и сюрреалистические
птицы, существовавшие лишь в воображении художника. Наконец, обернувшись,
сказала:
- Похоже на твою квартиру в Ист-Кэпитол. Узнаю некоторые работы.
Едва заметно улыбнувшись, показала на красно-голубой эстамп с
геометрически правильным шаром - он как будто начинал вращаться, если к нему
приближались.
- Это Вазарели[3], я помню, ты говорил.
Легка на помине, подумал Пэйджит, переводя взгляд с женщины на сына,
хотя они не упоминали о ней - разговор касался ее лишь косвенно. От
удивления и сдерживаемого раздражения Пэйджит не мог вымолвить ни слова.
- Думаю, ты узнал свою мать, Карло, - наконец произнес он.
Карло был между ними как в западне, не зная, что сказать, что сделать.
Одарив мальчика нежной, почти интимной улыбкой, она подошла к нему.