"Константин Паустовский. Письма (Собрание сочинений, том 9) " - читать интересную книгу автора

прибоя долетала топкая, звенящая песня облаков. Фаготы пели задушевно и
нежно, как далекие ветры в корабельных снастях - вдалеке над морем медленно
падали ночные золотистые дожди, словно тысячи жемчужин причудливой вязью
сыпались на упругие всплески волн, сыпались и звенели, звенели... И как
ночами над морем свиваются капризными узорами и вновь развиваются облака,
так радостно и просто сплетали скрипки и флейты свой прихотливый напев.
Словно я видел золотящийся мир, танец ночи. Я не знаю Ван Гога, но мне
кажется, его полнота - словно музыка Клода Дебюсси.
Потом Fetes 2. Это в gala 3, в приморском кабачке. Дур


25

манящие запахи смолы, соленой влаги. Звезды за окнами, словно
китайские фонари, горячие и мутные. Огни дрожат, и дико, радостно поет
хмельная джига. Блеск подведенных глаз, вино, праздник дерзкой томительной
страсти. Нахальные скрипки, визгливые флейты - звуки словно дробятся в
хрустальных зеркалах, изломах, плоскостях, звенят, уходят вдаль, растут и
падают, и рассыпаются дразнящим зыбким смехом.
Я не умею передать - меня захлестнуло образами. Я изнемог, я весь
дрожал. И на душе все звенели строки забытого поэта - Райнера Рильке, "...я
так дрожал... И ты пришла так нежно, и ты как раз мне снилась перед тем...
И ночь была так сказочно-безбрежна,- ночь белых хризантем".
Потом Сен-Санс.- Весь первый концерт для виолончели, словно песня об
одной, только одной девичьей слезе, о блестящих от слез радостных глазах.
Виолончель волнующе долго рассказывала о залитых светом бульварах Парижа, о
тонких вдохновенных людях, о словах, что приходят, но никогда не уйдут, о
золотоволосой девушке со стройным телом, с глазами, в которых затаилась
возможность утонченной, пьянящей любви. Сумрачно и нежно плакал оркестр, и
снова виолончель говорила о слезах, и нельзя было понять, я не понял,
почему, словно в блеске слез, грезился мне весенний Париж и тонкие лица в
экстазе.
Потом был ван-Бетховен, голландец. Мрачный и патетический. Траурный
марш - крики медных труб, много дикого и томительного.
Вчера был у одного поэта, друга Альвиига, редактора "Жатвы".
Познакомились странно. В Университете подошел ко мне изысканно одетый
молодой человек с изможденным лицом. Заговорили. Говорили недолго.
Пригласил к себе. Что-то потянуло меня - я пошел. Он живет в глухом
переулке около Ордынки. Долго я был у него, долго говорили. Не думай,
девочка, что у меня так много тщеславия, нет, я попросту не хочу ничего
скрывать - и потом это так странно. Он сказал мне - это чуть ли не первые
его слова.- Я никогда не ошибаюсь, я схватываю людей. Я увидел, что вы
человек молодой и глубоко одаренный. Мне понравилась смелость вашей мысли.
Я долго, слишком долго искал таких, как вы. Я не знаю, пишете вы или нет,
но я знаю, что вы должны писать. Вы должны стать утонченнее Альтенберга,
трагичнее Врубеля. Я уверен в том, что ваша жизнь будет глубоко трагична.
Пото


26