"Чезаре Павезе. Прекрасное лето " - читать интересную книгу автора

Перелистывая наброски, она опять увидела зарисовки с Амелии и стала
потихоньку сравнивать их, спрашивая себя, неужели это Амелия принимала такие
позы, точно на гимнастике. Возможно ли, что такой старик, как Бородач, еще
развлекался тем, что рисовал девушек и изучал, как они сложены? Он, видно,
чокнутый, думала она.
Они вышли из мастерской после полудня, и было приятно снова оказаться
среди людей и идти по улице одетыми и любоваться яркими красками, которые,
хоть и непонятно как, действительно исходили от солнца, раз ночью их не
было. У Амелии тоже успокоились нервы, и она угостила Джинию аперитивом, а о
художниках больше не было разговору.
Джиния долго раздумывала обо всем этом в тот день, лежа па своей тахте,
да и в последующие дни тоже. В темноте она мысленно видела перед собой
смуглый живот Амелии и ее равнодушное лицо и свисающие груди. Разве не
интереснее рисовать одетую женщину? Если художники хотят, чтобы им
позировали голыми, значит, у них другое на уме. Почему они не рисуют мужчин?
Даже Амелия, когда так срамилась, становилась совсем другой. Джиния готова
была расплакаться.
Но Амелии она ничего не говорила и только радовалась тому, что теперь
та зарабатывает и охотнее ходит с ней в кино. Потом Амелия купила себе чулки
и сделала прическу, и для Джинии опять стало большим удовольствием гулять с
ней, потому что Амелия производила впечатление и многие оборачивались на
них. Так прошло лето, и однажды вечером Амелия сказала:
- Твой Бородач уезжает в деревню на этюды и на виноград. Ну и хорошо, а
то он начал мне действовать на нервы.
Как раз в этот вечер Амелия явилась с новой сумочкой, и Джиния
спросила:
- Это он подарил тебе на прощание?
- Кто, этот жмот? - сказала Амелия. - Не смеши меня. Он норовил ничего
не заплатить, вот и хотел, чтобы опять пришла ты.
Тут они поругались, потому что Амелия скрыла от нее это, и такого
наговорили друг другу, что разошлись обиженные.
"Она нашла любовника, который делает ей подарки", - подумала Джиния,
возвращаясь домой одна, и решила, что помирится с Амелией, только если та
сама попросит ее.
Без особого желания, просто чтобы не скучать, Джиния попыталась
восстановить отношения со старыми подругами. В конце концов, будущим летом
ей исполнялось семнадцать лет, и ей уже казалось, что она такая же опытная,
как Амелия. Особенно теперь, когда она не виделась с ней. В эти уже свежие
вечера она пыталась перед Розой разыгрывать из себя Амелию. Смеялась ей в
лицо и водила ее гулять, болтая о всякой всячине. Снова заговорила с ней о
Пино. Но повести ее танцевать на холм она не решалась.
У Амелии наверняка кто-то был, и никто из старой компании ее больше не
видел. "Пока у женщины есть что надеть, опа производит хорошее
впечатление, - думала Джиния. - Надо только, чтобы тебя не увидели голой".
Но о таких вещах нельзя было говорить ни с Розой или Кларой, ни с их
братьями, которые сразу подумали бы худое и полезли бы к пей, а Джиния этого
не хотела, потому что уже поняла, что на свете есть мужчины получше Феруччо
или Пино. В те вечера, которые она проводила с ними, они танцевали и
шутили - и разговаривали тоже, - но Джиния знала, что все это так, пустяки,
вроде того безобидного ребяческого веселья, какое бывало по воскресеньям,