"Чезаре Павезе. Прекрасное лето " - читать интересную книгу автора

- Ну-ну, - шутливым топом сказал Гвидо, - жизнь и так коротка, не надо
плакать.
- Я плакала от радости, - сказала Джиния.
- Тогда ладно, - сказал Гвидо, - но в другой раз так сразу и говори.
И вот прошло с полчаса, а Джиния, которой хотелось бы о многом
расспросить его - про Амелию, про него самого, про его картины, и что он
делает по вечерам, и любит ли он ее, - так и не набралась смелости и только
настояла на том, чтобы они ушли за портьеру, потому что при свете ей
казалось, что все на них смотрят. Там, когда они целовались, Джиния тихо
сказала ему, что вчера он сделал ей так больно, что она чуть не закричала, и
тогда Гвидо помягчал и стал утешать ее и ласкать, шепча ей на ухо: "Вот
увидишь, это пройдет, вот увидишь. А сейчас тебе больно?" Потом, когда они
лежали в истоме, согревая друг друга своим теплом, он многое объяснил ей и
сказал, что такой девушке, как она, не сделает худого и пусть она не
беспокоится. Тогда Джиния в темноте взяла его руку и поцеловала ее.
Теперь, когда она знала, что Гвидо такой хороший, у нее прибавилось
смелости, и, положив голову ему на плечо, она сказала, что хочет всегда
видеться с ним наедине, потому что с ним ей хорошо, а с другими нет.
- Вечером сюда приходит ночевать Родригес, - сказал Гвидо, - не хочешь
же ты, чтобы я выставил его на улицу. Здесь работают, понимаешь?
Но Джиния сказала, что ей довольно часочка, минутки, что она тоже
работает и будет забегать сюда каждый вечер в это время, но хочет заставать
его одного.
- Когда ты станешь штатским, Родригес все равно будет приходить? -
спросила она. - Мне очень хотелось бы посмотреть, как ты рисуешь, но чтобы
никого больше не было.
Потом она сказала, что согласилась бы позировать ему, но только на этом
условии. Они лежали в темноте, и Джиния не замечала, что темнеет. В этот
вечер Северино пришлось уйти па работу, поужинав всухомятку, но это
случалось уже не в первый раз, и он никогда не жаловался. Джиния ушла из
студии, только когда пришел Родригес.
В эти последние дни перед увольнением с военной службы Гвидо по вечерам
грунтовал и сушил холсты, прилаживал мольберт и все приводил в порядок. Он
никуда не выходил. Как видно, было делом решенным, что Родригес и дальше
будет жить с ним. Но Родригес умел только устраивать кавардак и заводить
пустые разговоры, когда Гвидо было некогда. Джиния была бы так рада помочь
Гвидо навести в студии чистоту и порядок, но понимала, что Родригес стал бы
приставать к ним и мешаться у них под ногами. От нечего делать она опять
начала гулять с Амелией. По большей части они ходили в кино, потому что обе
кое-что утаивали друг от друга, и им было нелегко проводить вечера, болтая.
Было ясно, что у Амелии что-то на уме и она ходит вокруг да около - недаром
она то и дело острила насчет блондинов и блондинок. Но Джиния уже
привязалась к ней и была неспособна скрывать свои чувства. Однажды вечером,
когда они возвращались домой, она спросила, договорилась ли Амелия с той
художницей. Амелия сделала большие глаза и сказала, что об этом нечего
говорить.
- Почему же, - сказала Джиния, - я никогда не позировала, но мне
неприятно, если ты из-за меня потеряла эту работу.
- Перестань, пожалуйста, - сказала Амелия. - Ты нашла любовника и
плюешь на всех. Правильно делаешь. Но на твоем месте я бы поостереглась.