"Петр Андреевич Павленко. Счастье" - читать интересную книгу автора

И как только она успокоилась и стала посапывать, поднялась старуха. Она
вставала грузно, что-то шепча, чем-то шурша, как раздраженная мышь, укрыла
потеплей внучку и, взяв клеенчатую сумку и две стеклянные банки, вышла
наружу и там уже зевнула с такой неожиданной силой, что Лена и Танечка на
одну секунду проснулись, прислушиваясь, что будет дальше.
Этой ночью, видно, ночи как не бывало. Переселенцы не засыпали. Они
въезжали в новую жизнь. Те, кто уже успели получить жилье, "кормили и
убирали скотину, приводили в порядок дворы, а еще не получившие назойливо
ходили следом за председателем. Хозяйки сидели на земле в очереди перед еще
закрытой лавкой сельпо, рассказывая истории своего путешествия. Ребята
поддерживали костры.
Воропаев спал у того крайнего костра, где он присел ночью, и старуха,
мать Лены, идя в сельпо, сразу его узнала по описанию дочери.
Первые лучи солнца уже шмыгали по лицу Воропаева, ему снилось, что он
спит под ласковое мурлыканье котят. Не хотелось просыпаться, чтоб не
обмануть себя. Но его грубо пошевелили.
Незнакомая старуха стояла возле.
- Завтрак проспишь, командир, - строго сказала она. - Там ведь До
девяти только. А сам Корытов тут.
Он никак не мог понять, кто она, эта старуха, но догадался, что она
толкует о столовой райкома.
Наскоро заправив протез и взвалив на плечи рюкзак, он легко поднялся
под взглядами женщин и ребятишек, будто ему было двадцать лет и это не он
лечился когда-то в Кисловодске от болезни сердца, не он леживал в жестоком
астраханском тифу при Кирове, не он брал штурмом Яссы, не его валил кашель
туберкулеза.
За последнее время у него всего стало меньше, кроме годов, но сейчас он
как раз и не чувствовал их оскорбительной тяжести. Бремя невзгод, которыми
стали многие из его воспоминаний, тоже не беспокоило его в этот ранний,
ласково-теплый час, среди чужих, незнакомых людей, так же, как и он,
начинающих новую жизнь.
Почти сейчас же он увидел Корытова, рассказывавшего переселенцам о
здешних перспективах. Лицо секретаря не выразило особой радости, когда
Воропаев приблизился и стал внимательно, с трудом сдерживая кашель, слушать
его. Закончив о перспективах, Корытов начал было о реальных возможностях,
но, точно вдруг что-то вспомнив, остановился и голосом скорее раздраженным,
чем внимательным, сказал, полуглядя на Воропаева:
- Пошел бы ты к ним счетоводом, полковник. Комнату тебе дадут хоть
сейчас, а заведешь семью, так со временем они и хату тебе поставят.
Колхозники оглянулись на Воропаева.
Председатель колхоза, Стойко, тот самый высокий статный парень с пустым
левым рукавом, по привычке стал смирно.
- Не обидим, товарищ полковник, - сдержанно и как-то очень твердо,
сердечно сказал он.
- Подожду маленько, пригляжусь, - ответил Воропаев, не распространяясь.
- Сводку не слышали? - спросил он. Ему никто не ответил.
Корытов, не уговаривая, спокойно перешел к теме местных возможностей и,
судя по тому старанию, с каким он останавливался на каждой мелочи, намерен
был не скоро закончить.
Но слово "сводка", вырвавшееся у Воропаева, взбудоражило аудиторию.