"Петр Андреевич Павленко. Счастье" - читать интересную книгу автора

Народ зашептался и слушал Корытова не очень внимательно.
"Не с того начинает, - подумал Воропаев о Корытове. - Сводку, сводку,
приказ Верховного, события на фронтах - вот что сейчас главное".
И, сам еще не зная зачем, скорее всего чтобы остаться наедине с собою,
зашагал в горы.
Солнце просушивало ночные туманы, расстеленные, как мокрая пряжа, на
южных склонах гор. Тут были всяческие туманы, всех типов и всех расцветок.
Были крепкие, плотные, как войлок, были редкие, сквозные, как пряди, были
похожие на подбитых белых гусей. Сырой пух облаков, в клочья растерзанных
ветром где-то высоко над горами, стоял в воздухе, отделяя море от гор живою
занавесью. А море лежало сине-лиловым, небрежно отлакированным подносом с
неровной, как бы мятой поверхностью. На подносе что-то торчало - не то
корабль, не то сгусток тени.
Потоки душистой хвои, тяжелые, медовые ручьи чебреца и полыни, струи
студено пахнущей мяты и клевера бежали вниз, резвясь на утреннем солнце. И
хотя время года совершенно исключало возможность цветения трав - их запахи
были несомненны. Пусть это было воспоминанием, что из того! Запахи были.
Благодаря им Воропаев шел, почти не замечая подъема. Городишко остался
позади. На развалинах кирпичного дома, окруженных обломками кое-где
уцелевшего сада, среди кособоких глициний, напоминающих сейчас засохших
змей, Воропаев присел позавтракать. По сути дела, он не ел со вчерашнего
полудня. Хлеб у него сохранился еще из Москвы, а сардины были португальские,
трофейные, финский нож с рукояткой из ноги дикой козули тоже был трофейный.
Город был виден от края до края, по обе стороны его на добрый десяток
километров раскрылось побережье, сейчас хорошо освещенное боковым солнцем.
Горы же все время были почему-то в тени, будто солнце не приставало к ним
или обходило их стороной.
"Неужели тут не найдется домика в три комнатки?"
До войны на холмах между городом и горной грядой стояли здания
санаториев, теперь они были разрушены, но маленькие коттеджи вокруг них, где
жили врачи и сестры, кое-где сохранились. Беда лишь в том, что в этих домах
нет света, их нечем отопить и они далеко от города.
Он стал от нечего делать присматриваться к стенам, его случайно
приютившим.
Дом до своей гибели был, очевидно, небольшим - из четырех комнат с
кухней ("То, что мне надо!") и садиком впереди и позади дома.
("Замечательный садик! Раз-два-три... двадцать шесть деревьев".)
Водопроводный кран торчал во дворе, рядом с балконом, на столбах мотались
обрывки проводов. Значит, было и электричество. Грейдерная дорога вздымалась
вверх, почти касаясь участка. ("Замечательное место! Дрова можно подвезти к
самому дому".) Воропаев повернулся на камне, чтобы лучше осмотреть остатки
здания. Не существовало ни крыши, ни оконных рам, ни дверей, ни полов. Все,
что способно было гореть, сгорело, оставшееся не стоило ни гроша. Но участок
в форме неправильного треугольника был превосходный. Остатки невысокого
каменного забора пунктиром указывали витиеватые границы усадьбы. Слева -
глубокий овраг. ("При небольшой плотине была б своя вода".) Справа и перед
домом - виноградники, слева - шиферные холмы.
Прутиком на земле Воропаев подсчитал приблизительное количество
кирпичей, нужных для воссоздания дома.
Нечего было и мечтать. А между тем лучшего участка, он понимал, ему