"Петр Андреевич Павленко. Счастье" - читать интересную книгу автора

он не мог, потому что не разбирал, где дома, а где мостовая. На его ручных
часах со светящимся циферблатом было около двенадцати, до рассвета добрых
четыре часа. Он не знал, что предпринять.
- Вы что, заблудились? - белая куртка Лены неясно мелькнула рядом с
ним. - Куда вам?
- В колхоз, - сказал он первое, что пришло на ум. - Должно быть, я там
и переночую.
Ему показалось, что она пожала плечами, но, конечно, в темноте он не
мог этого видеть.
- Мне тоже в ту сторону, пойдемте, я доведу, - сказала Лена.
Воропаев смело шагнул за ускользающим от него белым пятном куртки. В
своих мягких войлочных туфлях женщина двигалась настолько бесшумно, что
Воропаев почти не ощущал ее соседства с собою, одно ее дыхание напоминало
ему, что кто-то рядом.
- Дайте-ка мне руку, а то вы как привидение, - улыбнувшись, сказал
Воропаев и услышал негромкое предупреждение:
- Смотрите не разбейтесь. На фронте целым остались, а у нас смертельную
аварию получить можете.
- Бывает. Пойдемте тише. Задыхаюсь я.
Рука об руку они медленно, точно гуляя, поднимались вверх по улице,
густой и пахучей, как аллея. Мертвые дома безгласно стояли по бокам.
Пахло отсыревшею старою гарью, и ни одно движение, ни один звук не
давали о себе знать слуху, донельзя напряженному в столь неестественной
тишине.
- Даже собак - и тех не слышно, - прошептал Воропаев. - И те ушли.
- Будете у нас жить? - спросила Лена.
- Придется.
- С семьей или одни?
- Семья у меня - один сынишка семи лет. Ради него всю эту чепуху с
переездом на юг задумал.
- Прихварывает?
- Да, - неохотно ответил он, чувствуя, что интерес, проявленный к нему
этой женщиной, идет не от сердца, а от желания завтра обо всем информировать
своего Корытова. - Плоховато вы тут живете. Этот Корытов ваш... - он
закашлялся и остановился, - не нравится мне он, должен сказать.
Она перебила, тряся его руку:
- Не мог он вас, товарищ полковник, к себе пустить ночевать, ну, не
мог, поверьте. В одной комнатенке - он, жена да двое мальчишек, спят на чем
придется.
- Да нет, черствый он какой-то. Что же, в райкоме нельзя было устроить?
- Ничего он не черствый, - убежденно сказала женщина. - Да разве на вас
угодишь? Едут и едут, одно - давай и давай: тому дачу, тому дворец, тому -
не знай что... А кто б спросил, как мы-то живем! Хлеба через два дня на
третий выдают, а сахару, жиров - я уж про них и забыла, а у нас тоже дети и
тоже...
Она замолчала, точно боялась проговориться о чем-то, чего нельзя было
доверить чужому.
- Или Сталину не так докладывают, - сказала она после паузы, и ему
опять показалось, что она пожала плечами, - или я, право, не знаю, что
такое. Все планы да планы, а мы, живые люди, где? Позаваливали нас этими