"Сергей Павлов. Чердак Вселенной." - читать интересную книгу автора

ТР-запуска, иначе все закончится очень эффектно: вверх тормашками в
шахтный колодец. Спиной плотнее к стене, вот так... И думать о чем-нибудь
постороннем.
Отзвенели стартовые сигналы. Мягкий толчок, и мгновенная дурнота. Это
цветочки-первый цикл транспозитации, малая тяга. Ягодки впереди...
Толчок - искры из глаз! Окружающий мир, уродливо вытянутый по
вертикалям, медленно поворачивается на тонкой оси... Со скрипом и гулом...
Ужасно медленно и тяжело...
Вверху опять завыла сирена. Кажется, все обошлось, и можно поздравить
себя: устоял! Мышцы тела свинцово наполнены нервной усталостью, но это уже
не страшно, главное - устоял. Черная плита сдвигается с места и с мягким
шорохом ускользает вниз, открывая квадратный зев прохода, и видно, как в
голубоватом объеме этой патерны сгущается туманное облачко пара... И сразу
нехорошее предчувствие.
В камере тумана не было. Он успел осесть на стенах белыми искрами
инея. А на полу, обрызганном заледеневшей кровью, лежит большой
продолговатый сверток...
Поль! Или Клаус?.. Нехорошее что-то к горлу подкатывает. Да, это
Клаус. Поль прошел в гиперпространство - когертон номер два благополучно
исчез. Это старик не прошел. Его когертон возвышается одиноким зонтиком. А
Клаус... лежит на полу. Вернее, то, что несколько минут назад было
Клаусом. Сейчас это просто вывернутый наизнанку скафандр, облепленный тоже
вывернутой изнутри плотью. Монополярный выверт... Результат почему-то
незавершенной транспозитации.
А тишина... Будто после оглушительного взрыва. И тишину неожиданно
нарушают знакомые звуки: что-то шипит и щелкает. Птичка деревянная
щелкает... Скачет, носится туда-сюда по краю когертона, жалобно стонет:
"Ку-ку, ку-ку..."
Вот тебе и "ку-ку"!
Высоко над головой - глянцево-черные арки эр-умножителей, конечная
ступень огромного технического комплекса. От верха до низа - шестнадцать
этажей математически организованной материи. От купола диспетчерской до
когертонов, до свертка, лежащего на полу...
"Ничего-то у нас не выходит", - подумал Глеб. И вдруг отчаянно
закричал, проклиная себя, "Зенит" и всю эту неудавшуюся затею с
транспозитацией.
От крика проснулся.
Приходя в себя после пережитого кошмара, Глеб лежал с открытыми
глазами неподвижно. Потом потянулся до боли в суставах, сел, зевая и
потирая голые плечи. "Опять не выспался..." - с тоской подумал он, мрачно
оглядывая кабинет времен французского абсолютизма. Немного бестактно -
сидеть неглиже в приемной у кардинала, но Ришелье был явно не в духе, Глеб
тоже, и обоим было наплевать на соблюдение условностей. Глеб задел ногой о
ребро брошенной с вечера возле дивана кассеты, зашипел от боли и спрятал
ногу под себя. Настроение катастрофически падало. Состояние духа, более
созвучное ночному кошмару, просто трудно было себе представить. И виноват
в этом не Клаус, который жив и здоров, и не вчерашний эксперимент, который
прошел без сучка и задоринки, если не брать во внимание знаменитый, но
никому не нужный эффект перерасхода энергии на малой тяге...
Покончив с утренними процедурами в душевой, Глеб вернулся в каюту.