"Миссионеры" - читать интересную книгу автора

Иту, база Утренних. Шестьдесят первый год высадки. День двести пятый

Очертаниями остров был похож на искалеченного краба. Уродливый каменный краб, выставивший из-под горбатого панциря Высокого мыса атакующую клешню Скалистой бухты. Там, отражаясь в неподвижной, как мутное зеркало, воде, среди радужных пятен сивушных масел, замер на якорях в ожидании шторма второй флот утренних. Мерзко пахло бардой и дохлой рыбой. У решеток сточных канав вздымались серые шапки зловонной пены.

Машину парламентера уже успели переправить на Высокий мыс. Транспортировали зачехленной – из соображений секретности. Из тех же соображений экипаж «Тахи тианга» не был отпущен на берег, и это было тем более обидно, что известие о захвате «стальной чайки» все равно облетело базу в полчаса…

Прекрасно сознавая, что это значит, на верфях без приказа ускорили сборку. Штрафники на тростниковых полях, напротив, замахали ножами помедленнее, многозначительно переглядываясь и надеясь с минуты на минуту услышать команду к общему построению. Наверное, даже кокосовым крабам в уцелевших от вырубки пальмовых рощах было ясно, что в самом скором времени острову гореть.

Ждали событий. Ждали, что, прибыв на Высокий мыс, Сехеи тамахи первым делом «вывяжет единицу», то есть объявит чрезвычайное положение, сосредоточив всю власть в своих руках. И пойдут взрываться, треща, в хижине со стенами из двойных циновок слепящие электрические разряды, полетят по острову из зеркала в зеркало серии вспышек – приказ за приказом.

Но время шло, а Высокий мыс молчал. Ни одного распоряжения за весь вечер. А потом начался шторм.

Первый шквал обрушился на побережье с мощью ракетного залпа. Ломая пальмы и свайные постройки, он расшибся о горбатый панцирь каменного краба и, с воем перемахнув гребень, ворвался в долину. Он оборвал канат подвесной дороги, в бухте – взбил вдоль берега пятиметровые хребты серой пены, черным смерчем крутнулся над рудником и ослабел лишь в теснине, где шелестела распадающейся серой листвой Мертвая роща. Мертвая – после аварии в спиртохранилище.

На юго-восточном склоне было относительно тихо. Сырой ветер, войдя в наполовину раскрытую стену, свободно гулял по хижине.

– Сядь, – сказал Сехеи. – Почему он отстранил тебя от командования? Что было поводом?

Предки Таини тамуори жили когда-то на сожженном ныне Ана-Тарау, владели узелковым письмом, вырезали из камня бесполезные узорчатые столбы с человеческими лицами и считали дикарями все прочие племена.

Статная, рослая, темнолицая, Таини прошла через хижину и опустилась рядом на циновку.

– Поводом был один провинившийся, – нехотя сообщила она. – Сегодня утром он заявил при всех, что не собирается выходить на свободу.

– Не понимаю, – Сехеи нахмурился.

– Я тоже не совсем понимаю его, – призналась она, помолчав. – Он сказал, что лучше остаться в живых «на тростнике», чем сгореть заживо в нейтральных водах. И еще он сказал, что это не трусость, а доблесть, поскольку он знает, на что идет. Когда мне доложили об этом, я приказала доставить его сюда, на Высокий мыс.

– Зачем?

– Его бы убили, – просто ответила Таини. – Ты же знаешь, что такое «тростник». Если провинившиеся хотя бы заподозрят, что кто-то из них нарочно работает плохо, надеясь удлинить срок, – этот кто-то немедленно исчезает, а потом его находят на решетках стока… А тут человек сам заявил, что отказывается воевать…

– Я знаю, что такое «тростник», – сквозь зубы проговорил Сехеи. – И я спрашивал не об этом. Зачем тебе понадобилось спасать его?

Таини тамуори ответила не сразу. Слышно было, как ветер треплет кроны пальмовых деревьев на гребне Высокого мыса.

– Этого никогда не случалось, тама'и. – Как и все выходцы с Ана-Тарау, Таини выговаривала слова удивительно мягко, заменяя отдельные согласные придыханием. Но теперь казалось, что ей просто не хватает сил произнести слово отчетливо и громко. – Тама'и, «тростник» всегда считался позором и для воина, и для мастера. И если нашелся человек, для которого это не наказание… Я должна была с ним поговорить.

– Поговорила?

– Нет, – с сожалением отозвалась она. – Хеанги перехватил его и отправил обратно. Теперь уже, наверное, этого человека нет в живых…

– И это все? – досадливо морщась, спросил Сехеи.

Повод и вправду был смехотворный: отстранить от командования Левую руку стратега из-за какого-то штрафника, отбывающего срок «на тростнике».

Таини медленно повернула к нему темное лицо, надменное, как маски, которые ее предки вырезали на каменных столбах.

– Как ты себе представляешь эту войну, тама'и?

Сехеи промолчал.

– Мы сожжем архипелаг, – очень тихо, почти про себя сказал она. – Мы уничтожим его… Перемирие затянулось. Мы успели накопить слишком много техники, напалма… Нам просто некуда отступать.

– Вечерним тоже, – недовольно напомнил Сехеи.

– Да, – машинально согласилась она. – Вечерним тоже…

Сквозь шум дождя и ветра послышался тяжелый тупой удар. Потом еще один удар. Потом еще. Пять тяжелых тупых ударов, следующих через равные промежутки времени. Арсенал испытывал стволы.

– Бессмыслица, – проговорила она с тоской. – Источник, какая бессмыслица!.. Утренние – на западе, вечерние – на востоке… Во всем, даже в этом…

Трудно поверить, но два года назад эта девчонка, командуя соединением легких авианосцев и получив от Сехеи приказ прервать связь вечерних с их третьим флотом, атаковала координационный центр противника на Ледяном Клыке. Строго говоря, приказ был выполнен, только вот связь вечерние утратили не с одним, а с четырьмя флотами сразу. Какой момент для возобновления войны! Но даже сам Сехеи – и тот растерялся, когда ему доложили об успехе операции. Он, собственно, предполагал потревожить их «зеркалки» на атоллах, не более. О Ледяном Клыке и речи не шло – тогда считалось, что эта цитадель вечерних неприступна… Старый, помнится, был в бешенстве – Таини при этом нарушила одно из основных табу, и Сехеи пришлось потратить немало времени и сил, чтобы уберечь свою будущую Левую руку… И что с ней стало теперь?..

Таини молчала, уперев подбородок в безупречную татуировку на груди. Потом подняла голову, и в ее темных больших глазах он увидел бесстрашие приговоренного.

– Почему мы воюем, тама'и?

– Женщина! – Сехеи впервые повысил голос.

Ее темное красивое лицо внезапно исказилось. Свирепо, дикарски блеснули зубы и белки глаз.

– Я не женщина! – огрызнулась она. – Я отстраненная от командования Левая рука стратега! И я спрашиваю тебя, тама'и: почему мы воюем?

Сехеи, не отвечая, ошеломленно глядел на ее левую щеку. Ну, конечно! Вот она – та загадочная неправильность татуировки, точь-в-точь как у вестника Арраи! Один и тот же рисунок. Попала девчонкой под особое наблюдение воспитателей, но ни в чем не виновата…

– Воевали всегда, – оправясь от удивления, сказал он.

– Нет! – бросила она. – Так, как воюем мы, никто никогда не воевал. Дикари хеури тоже воюют, но их хотя бы можно понять: разные племена, разные веры… Из-за чего воюем мы?

– И из-за чего же? – спросил Сехеи. Он уже решил терпеливо выслушать все, что она ему скажет.

Таини отцепила от пояса шнур и протянула его стратегу.

– Развяжи! – почти потребовала она. – Это узлы тридцатилетней давности. Даже тебя не было на свете, когда они были завязаны. Я скопировала их в архиве на Руонгу.

Пожав плечами, Сехеи ощупал узлы. Обрывок какой-то древней легенды. Опять легенда…

«Давным-давно, когда Старые были молоды, на атолле Та жили два друга: Ани и Татуи. И упал кокосовый орех. И они поспорили, чей он. И стали биться. И начал Татуи одолевать».

– Очень интересно,  сухо заметил Сехеи. – И что, я должен развязать этот бред до конца?

– Да!

Сехеи вздохнул.

«И пошел Ани к Старым (в битве, что ли, перерыв?) и попросил: дайте мне блестящий камень тиангу, ибо одолевает меня Татуи. Старые были добры и дали ему то, что он просил. И начал Ани одолевать».

Далее Ани и Татуи поочередно просили у Старых горящую воду, крылья из тапы и пожирающий землю пламень. И Старые были добры.

– Второй шнур утерян, – сказала она, внимательно следя за выражением его лица. – Там дальше должно идти, что Старые в конце концов разделились и стали воевать друг с другом. Одни – за Ани, другие – за Татуи.

– И что? – спросил стратег.

– А ничего, – угрюмо ответила она. – Просто эта сказочка единственное – понимаешь ты? – единственное упоминание о том, с чего все началось!.. Шестьдесят лет войны из-за кокосового ореха!.. Послушай, ведь утренние и вечерние – это не два племени, это, скорее, один народ, рассеченный надвое! Чем мы отличаемся друг от друга? Говорим на одном и том же языке, поем одни и те же песни, верим в одно и то же Пророчество!.. Сними с кораблей вымпелы – и попробуй отличи, кто перед тобой: утренний или вечерний!..

Сехеи невольно усмехнулся. Вымпелы с кораблей впервые сняла сама Таини. Мало того, она приказала поднять на авианосцах голубые вымпелы противника, что и позволило ей тогда прорваться к Ледяному Клыку. С тех пор каждый корабль запрашивают кодом по гелиографу: «Чей ты?»

– Ты можешь бросить меня акулам, тама'и, – с вызовом продолжала она, – но, право, будет лучше, если вопрос: «Почему мы воюем?» – стратег задаст себе раньше, чем простой воин. А мы уже опоздали, тама'и. Уже нашелся человек, который предпочел умереть, но не стрелять в вечерних.

Все это время Сехеи задумчиво изучал татуировку на ее левой щеке.

– Что-то я не совсем понимаю, – сказал он, дождавшись паузы. – Ты просто хочешь выговориться напоследок или у тебя есть конкретные соображения?

– Есть, – бросила она. – Объединить архипелаг.

Сехеи моргнул несколько раз подряд, что вообще-то было ему не свойственно.

– И ты говорила об этом с Хеанги?

– Нет, – отрывисто сказала она. – То есть да, говорила, но… Не так откровенно, как с тобой.

– Тогда я понимаю, почему он отстранил тебя от командования. – Пристальный взгляд стратега не обещал ничего хорошего. – Объединить архипелаг… Всего-навсего! И что же способно, по-твоему, его объединить?

Таини молчала, угрюмо вслушиваясь в треск пальмовых веток.

– Я, кажется, задал вопрос.

– Третья сила, – отозвалась она. – Вмешательство третьей силы, которая бы одинаково грозила и утренним, и вечерним.

На лице Сехеи проступило выражение откровенной скуки – первый признак того, что разговор пошел всерьез.

– «Прозвучит Настоящее Имя Врага, – медленно процитировал он, – и не будет отныне ни утренних, ни вечерних…» Ты веришь в Пророчество, женщина?

– Это неважно, – ответила она. – Важно то, что в него верят многие.

– Инсценировать Пришествие… – вслушиваясь в каждое слово, проговорил он. – Я правильно понял тебя? Ты предлагаешь именно это?

– Да.

– Каким образом?

Секунду Таини смотрела на него, не смея надеяться. Всего лишь секунду.

– Произнести Слово, – торопливо сказала она. – Послать к вечерним парламентера с Настоящим Именем Врага.

– Так. Допустим… Дальше.

– В Пророчестве довольно подробно описан внешний вид кораблей Врага, – подавив дрожь в голосе, продолжала она. – Построить нечто подобное труда не составит.

– Вечерние обнаружат подделку, – заметил он, устало прикрыв глаза.

– Не успеют, – возразила Таини. – Корабли помаячат на горизонте и тут же исчезнут.

Сехеи, казалось, засыпает, слушая. Допустим, о посланце вечерних и о «стальной чайке» ей могли сказать. Да, но значение слова, произнесенного вестником, известно на базе лишь одному человеку – самому Сехеи… Тем более не должна она знать ни о странном запросе Старого четыре дня назад, ни о его сегодняшнем ответе… То есть дошла до всего своим умом… А кроме того – татуировка, татуировка?.. Нет, Таини, отправить тебя сейчас «на тростник» было бы непростительной глупостью.

– Паника, перегруппировка сил… – предположил он. – И все это на глазах у вечерних, так?

– Да, – сказала она. – Но этого мало. Необходим союзник.

– Союзник? Кто?

– Те, которые не воюют, – поколебавшись, проговорила она. – Я слышала, ты каким-то образом связан с ними…

Сехеи смотрел на нее, размышляя. Те, которые не воюют… Проще говоря – миссионеры. Впрочем, у них было еще одно имя – оборотни. А как по-другому назвать человека без татуировки?.. На своих легких и фактически безоружных судах они пускались в открытый океан на поиски новых земель. Отыскав населенный остров, татуировали по местным канонам одного, а чаще – нескольких своих людей и каким-то образом внедряли в племя. А когда через пару лет у берегов острова появлялись корабли утренних (или вечерних – если с туземцами работали миссионеры противника), прием им оказывался самый радушный.

Как они при этом делили территорию – ведомо только Старым. Во всяком случае, о вооруженных стычках между двумя группами оборотней никто никогда не слышал. Отсюда еще одно их прозвище – друзья вечерних. Или друзья утренних – если оскорбление исходит из уст вечернего… Да, Таини права, это был бы хороший союзник…

– Те, которые не воюют… – как бы проверяя фразу на звук, повторил Сехеи. – Скажи, ты давно об этом думаешь? Как, это вообще пришло тебе в голову?

Видимо, поймав наконец направление его взгляда, Таини тронула кончиками пальцев татуировку на левой щеке.

– Давно, – призналась она. – Еще девчонкой на Детском острове… Наверное, будет лучше, если я расскажу тебе все сама… Шла проверка на выживание, и меня высадили ночью без ножа на каком-то рифе. Задание обычное: продержаться десять суток… А утром я обнаружила, что, кроме меня, на риф высажен мальчишка с точно таким же заданием. Просто его высадили на день раньше. Он был с другого Детского острова, понимаешь? Мы, конечно, решили, что воспитатели хотят усложнить нам задачу. Сделали ножи из больших раковин, мы все помогли друг другу выжить… А потом за мальчишкой пришло каноэ… Ты, наверное, уже все понял, тама'и. Это было каноэ вечерних. В последнем договоре обнаружилась ошибка: получалось, что эти рифы принадлежат сразу и нам, и им. Узел перевязали. Но девять суток моим лучшим другом был враг…

– Как звали мальчишку? – спросил Сехеи.

– Какое это теперь имеет значение! – сказала она. – Мальчишку звали Арраи…

Сехеи кивнул. Честно говоря, он ожидал чего-нибудь подобного.

– И ты уверена в успехе?

– Нет, – сказала она. – Не буду тебя обманывать, нет… Просто Пришествие – это единственный шанс оттянуть войну. И если у тебя действительно есть связь с миссионерами…

Источник! До чего все-таки живучи слухи!.. Сехеи досадливо качнул головой. Она думает, раз он руководил когда-то миссией, то, значит, имел дело с оборотнями. Как бы не так! Под началом у опального стратега было четверо таких же, как он, штрафников, обучавших местных ребятишек узелковому письму да рассказывавших им об авианосцах, ракетопланах и прочем, отчего у маленьких дикарей разгорались глаза. Хотя, конечно, кто-то из оборотней мог быть внедрен и в само племя… все поступки Сехеи волшебным образом становились известны Старому…

А вот чего она наверняка не знает – так это того, что в свое время Сехеи чуть было сам не стал одним из них. И тогда, и сейчас миссионеры буквально охотились за светлокожей ребятней на Детских островах – отбирали лучших. Пристрастие совершенно загадочное: куда они потом собирались внедрять этих «светленьких» – непонятно. Не к южным же хеури, в конце-то концов!.. Словом, при распределении на группы четырехлетний Сехеи приглянулся сразу и миссионерам, и военным, которым тоже всегда были позарез нужны сообразительные карапузы с замашками лидеров. Тяжба, естественно, решилась в пользу оборотней, но пока она решалась, военные в обход всех правил успели зататуировать Сехеи лицо. Склока была грандиозной, потребовалось вмешательство Старого, кто-то загремел «на тростник», но сделанного не поправишь: на лбу малыша уже красовалась татуировка класса «риф», и в оборотни он уже не годился никак…

– Это легенда, – хмуро сказал Сехеи. – С ними ни у кого нет связи. Оборотни подчиняются непосредственно Старому.

– А что, если… сам Старый?

И во второй раз за сегодняшний день Сехеи подумал, что ослышался.

– Ты в своем уме? – спросил он наконец.

– Тама'и! – умоляюще проговорила она. – Но ведь Пророчество придумано именно Старыми! Зачем, тама'и? Мы уничтожаем вечерних, вечерние уничтожают нас, и в то же время и нам, и им с детства вбивают в головы, что когда-нибудь все изменится, что не будет ни утренних, ни вечерних… Никакого Великого Врага нет, тама'и!..

– Как сказать… – задумчиво обронил он. – В том мире, откуда пришли Старые, Великий Враг был.

– Да, но в нашем-то мире его нет! А если даже есть, то слишком далеко – иначе бы с ним столкнулись те же миссионеры! И Старый понимает это не хуже нас с тобой… Поговори с ним, тама'и, скажи ему!.. Ты единственный, кого он выслушает… Объясни ему, что архипелаг доживает последние дни, что если Слово не будет произнесено сейчас…

– Оно уже произнесено, – сказал он, пристально глядя, как меняется лицо Таини. – И произнес его вестник вечерних Арраи… Да-да, скорее всего тот самый мальчишка. Теперь это один из лучших их пилотов… А чтобы ты до конца поняла, насколько все серьезно… Четыре дня назад Старый послал мне запрос, не отправлял ли я в тыл вечерним разведчика, напоминающего корабль Врага, как они описаны в Пророчестве…

Ее длинные сильные пальцы медленно соскальзывали с щеки, вновь открывая неправильность татуировки.

– Нас опередили, тама'и, – через силу, с понимающей усмешкой проговорила она.

– Да, – сказал Сехеи. – У меня тоже такое впечатление, что кто-то из вечерних пытается реализовать твой план…

– Что ты собираешься делать?

– Дождаться конца шторма, – проворчал он. – А потом мне надо лететь на Руонгу. Зачем-то я понадобился Старому… Поэтому постарайся за ночь вывязать все варианты с Настоящим Именем Врага. Все. Даже самые сумасшедшие. Утром доложишь… И еще одно… Ты не хочешь поговорить с ним?

– С кем?

– Ну, с вестником, разумеется, с кем же еще?

Она встала в смятении.

– Не знаю… Он под стражей?

– Нет, – сказал Сехеи, внимательно глядя на нее снизу вверх. – Старый приказал не причинять ему вреда. Я приставил к нему только Хромого. Вернее, он сам себя к нему приставил…

Лицо ее снова стало – как на каменных столбах Ана-Тарау.

– Я не имею права приблизиться к нему, – напомнила она. – Меня отстранили от командования. Я даже не знаю, кто я теперь…

– Ты по-прежнему моя Левая рука, – сказал он. – Свяжись с Хеанги и передай, что я отменил его распоряжение. Еще передай, что я жду его у себя. Иди.

– А что с провинившимся?

– С провинившимся? – Сехеи подумал. Честно говоря, вся эта возня со штрафником не нравилась ему с самого начала. – Да, пожалуй… Это на твое усмотрение. Иди.

Таини тамуори вышла. Некоторое время Сехеи сидел ссутулившись и слушал, как шторм всаживает заряд за зарядом в северо-западные склоны острова. Точно так же обрушивается он сейчас на искалеченные ракетными залпами скалистые уступы Тара-Амингу и размалывает о камни обломки ракетоносца, и встает грохочущей водяной пеленой над Барьерным рифом, и ревут где-то там в ночи, перекрывая бурю, плавильные печи железного острова Ана-Тиангу, и, вцепившись якорями в дно возле Гнилых рифов, содрогаются под ударами ветра корабли вечерних, а на Ледяном Клыке просчитывает варианты девятнадцатилетний стратег противника Ионги, то ли в самом деле ища мира, то ли просто затевая очередную грандиозную провокацию… И дрейфуют на окраинах архипелага застигнутые штормом легкие суденышки миссионеров. Этим труднее всего. По слухам, даже если они будут тонуть вблизи деревни дикарей – преждевременная высадка запрещена… Что ж, будем ждать. Если друзья вечерних объявятся вдруг в ставке Сехеи и доложат о Пришествии Великого Врага, то, значит, Таини права во всем…

Сехеи взялся кончиками пальцев за правое веко, потянул… Ресница выдернулась легко, без сопротивления. Значит, права…

– Ты звал меня?

Сехеи вскинул голову. Перед ним стоял светлокожий, похожий на подростка воин с насмешливыми глазами и усталым лицом. И надо же было ему войти в тот самый момент, когда стратег подобно дикарю гадал по реснице о будущем!

– Сядь, – буркнул Сехеи. – Я отменил твое распоряжение.

Хеанги сел. Он был похож на самого Сехеи – разве что чуть пониже ростом. Сухощав, пропорционально сложен, в движениях быстр. И все же было в нем что-то ущербное, что-то наводящее на мысль о физическом изъяне. Татуировка. Классическая татуировка стратега – неправильная, перекошенная, несимметричная. Все верно: сегодня ты командуешь флотом, завтра отбываешь срок «на тростнике», послезавтра тобой затыкают прорыв, а там, глядишь, после совершенного тобой и твоими смертниками чуда снова принимаешь командование.

– Да, – сказал Хеанги. – Она мне сообщила.

– Зачем тебе надо было вмешиваться в эту историю со штрафником?

Хеанги повел уродливо зататуированным плечом.

– Дело не в штрафнике, тамахи. Просто сама она ненадежна. Ты уже знаком с ее идеями объединения архипелага?

– Да, знаком, – сказал Сехеи. – И хочу знать, что об этом думаешь ты.

– Фантазии, – коротко ответил Хеанги. – И фантазии опасные.

Сехеи был явно недоволен его ответом.

– Ты зря так относишься к фантазиям, – заметил он. – В последние годы они слишком часто оборачивались реальностью.

– Я же еще сказал: опасные, – напомнил Хеанги. – Когда она заговорила о том, как бы подсунуть вечерним вестника с Настоящим Именем Врага, я ее просто не понял. Я думал, что собирается запутать противника, заставить его перегруппировать силы, а потом нанести удар. И я ей прямо сказал, что вечерние на это не клюнут. Но когда выяснилось, что она и удара-то наносить не собирается, а хочет всего-навсего объединить архипелаг… Кстати, каким образом тебе удалось захватить «рутианги»? Я, честно говоря, даже не сразу поверил…

Хеанги откровенно менял тему, считая разговор исчерпанным. Интересно: притворяется он или в самом деле не знает?

– Это гидроплан парламентера, – сказал Сехеи.

– Что? – Хеанги был потрясен. – А… а пилот?

– И пилот под стать машине.

– Позволь, а что он…

– Настоящее Имя Врага, – не дослушав, ответил Сехеи.

Несколько мгновений Хеанги сидел неподвижно. Потом повернулся к стратегу.

– Чего же ты ждешь?

Сехеи не ответил.

– Надо начинать войну, тамахи! Ты же видишь: они пытаются выиграть время. В их обороне – дыра.

– И ты знаешь, где она?

– Она откроется после первого нашего удара!

Сехеи с силой провел ладонью по своему вечно усталому лицу, словно пытаясь стереть с него татуировку.

– Что ты предлагаешь?

– Тут нечего предлагать! Все давным-давно разработано. Во-первых, ускорить эвакуацию «оптики». Одновременно объявить амнистию «тростнику». Провинившихся с татуировкой класса «риф» и выше – передать в распоряжение флота, остальными доукомплектовать ракетные точки. Сразу, как только кончится шторм, вывести флот с базы. Чтобы в бухтах – ни кораблика. Утром поднять все гидропланы и атаковать тиуру и Ледяной Клык. А вот когда их третий флот окажется пойманным на Гнилых рифах, тогда и посмотрим, что у них там за дыра.

– А дальше? – спросил Сехеи.

Хеанги не ответил.

– Хорошо, – сказал Сехеи. – Тогда дальше я. Допустим, третий флот вечерних уничтожен. Допустим. Но они успеют поднять навстречу свои гидропланы. Это неизбежно. Посадку им, правда, уже совершить будет негде, да им и незачем ее совершать. Горючего у них вполне хватит, чтобы дотянуть до Иту. Допустим, большей частью ответный удар придется по пустому месту. В бухтах, ты говоришь, ни кораблика, флот выведен, – рассредоточен и встретит их на полдороге. Все равно как минимум треть гидропланов прорвется к острову. Чем их встречать? Ты ликвидировал «тростник», задействовал все ракетные точки. Но ведь вечерние не дураки, они не станут атаковать со стороны Высокого мыса. Они скорее всего выйдут на нас с северо-запада, сожгут спиртохранилище, сожгут верфи и ударят сюда из-за горы на бреющем. Боеприпасы они к тому времени расстреляют, но это, поверь, никакой роли не сыграет – сами ракетопланы взрываются нисколько не хуже… И, кстати, когда они будут заходить на нас с северо-запада, неминуемо накроется твой караван с «оптикой». Заметят и утопят. Так что с эвакуацией можешь не спешить… И это еще только начало.

– Я знаю, – тихо сказал Хеанги.

– Это еще только начало, – упрямо повторил Сехеи. – Потом сюда подойдет их первый флот, и под ударом окажется все. От Ана-Тиангу до Руонгу. А наш четвертый тем временем возьмет на прицел их базовые острова… И в каком порядке ты эти события ни раскладывай, результат будет один. Таини права – мы сожжем архипелаг.

– Это было ясно и без нее, – еще тише заметил Хеанги.

– Что ты предлагаешь?

– Я уже сказал.

– То, что ты сказал, я слышал. Я спрашиваю не об этом. О чем ты умолчал? Ты же все это знал не хуже меня. Так что у тебя там? Что ты придумал?

Хеанги сидел, невесело усмехаясь.

– А, ладно! – бесшабашно сказал он вдруг. – «На тростник», так «на тростник»!.. Как ты думаешь, тамахи, когда начнется вся эта заваруха, что станет с нашими Детскими островами?

– По-моему, ответ на твой вопрос был дан еще вчера, – сухо отозвался Сехеи. – Вечерние предпочли сжечь свое каноэ, но не допустили, чтобы оно приблизилось к Аату.

– А если бы его не удалось сжечь? Если бы он промахнулся? Если бы ракета ушла выше – по самому острову? Ты что, не знаешь, сколько отказов дает техника? Стоит начаться военным действиям – и наши Детские острова окажутся в самом пекле. Они тоже будут сожжены, тамахи. Случайно. Промахами. Детские острова вечерних, может быть, и уцелеют – они расположены достаточно далеко от нейтральных вод. Но наше будущее будет сожжено…

– Что ты предлагаешь? – повторил Сехеи.

– Эвакуировать Детские острова. За Барьерный риф.

– Там нет незаселенных территорий, ты же знаешь. Там еще работают миссионеры.

– Так пусть ребята сами добудут себе территорию. Их что, не учили владеть оружием?

– Ты сошел с ума! – сердито бросил Сехеи. – Воевать – детям? С дикарями? Ты что, забыл: с дикарями – только лаской. Дикари – это наш резерв.

– Табу… – язвительно выговорил Хеанги. – Опять табу… Однако сам ты не побоялся нарушить табу девять лет назад, когда высаживал десант на Сожженных. Ты не побоялся взорвать Черного Минги вместе с его флагманом… Что с тобой, стратег? Человек! Сехеи тамахи!.. Ведь ты же был для нас легендой! Даже когда тебя отстранили от командования. Даже когда ты руководил миссией. Что с тобой? Ты постарел? Тебя уже может остановить какое-то табу?

– Я чувствую, ты не договорил, – прервал его стратег.

– Я даже не знаю, как ты сейчас со мной поступишь, но кто-то должен сказать об этом первый… Да, наше настоящее обречено, мы сожжем себя, ты прав. Выиграть может только наше будущее. Поэтому, как только Детские острова будут эвакуированы, войну следует начать немедленно. И первый удар нанести не по базам вечерних – они и так обречены, а по их Детским островам… Да-да, тамахи, я в своем уме и понимаю, что я говорю. Уничтожить их будущее, сохранив наше. Это пока единственный шанс…

Сехеи сидел оцепенев.

– Я… я отстраняю тебя от командования, – сказал он.

Хеанги молчал, опустив голову.

– Я знал, что этим кончится, – проговорил он наконец.

– Я отстраняю тебя от командования! – к Сехеи вернулся голос. – Возглавишь группу кораблей «Тень» и завтра проведешь разведку у Ледяного Клыка.

Хеанги удивленно вскинул глаза.

– Вот как?.. Ты даже не отправляешь меня «на тростник»?

– Какой смысл отправлять тебя «на тростник», – буркнул Сехеи, – если не сегодня-завтра война… Но командовать флотом ты не будешь!

– Тогда позволь мне усугубить свою вину, – сказал Хеанги. – Когда-то ты не ладил со Старым. Теперь, я вижу, ты живешь с ним душа в душу! О да. Старые мудры! Они напридумывали множество всевозможных табу, связав нам руки…

– Может быть, это как раз то, что нужно, – хмуро заметил Сехеи. – Связать нам руки…

– Я вот думаю, – не услышав его, продолжал Хеанги, – а чем мы, собственно, отличаемся от хеури? От дикарей?.. Да ничем, кроме техники. У них табу, и у нас табу. У них Духи Атолла, у нас Пророчество о Враге. У них колдуны, у нас Старые…

– Человек! – Сехеи повысил голос.

– Причем странные колдуны, – возбужденно блестя глазами, говорил Хеанги. – Скажи, тамахи, ты никогда не задумывался: как удивительно все складывается! Стоит нам достичь перевеса, как тут же срабатывает какое-нибудь табу или вмешивается сам Старый, или вечерние по волшебству оказываются информированными о наших планах! Личная разведка Старых? Покажи мне хоть одного человека из этой разведки!.. Почему он отстранил тебя от командования, когда ты высадил десант на Тара-Амингу? Не потому ли, что боялся? Боялся перевеса в нашу пользу!.. Так кто же они такие, эти Старые? Кто, тамахи?..

– Человек! – Сехеи встал и выглянул из хижины. – Благодари Источник, – сказал он, снова поворачиваясь к Хеанги, – что мы говорили с тобой наедине. Если бы хоть одна живая душа услышала наш разговор, мне бы пришлось бросить тебя в Акулий залив. Без ножа. Связанным… Завтра выведешь группу «Тень» в разведку. Иди.

Хеанги, осклабясь, поднялся.

– Источник… – повторил он. – Источник Всего Сущего… Мои предки не верили в Источник. Они верили в Праматерь Акулу. Которой ты меня собрался бросить… – Он пошел было к выходу, потом вдруг остановился и резко повернул к Сехеи искаженное лицо. – Я другого боюсь, тамахи. Не Акульего залива, не «тростника»… Другого. Понимаешь, мне все время кажется, что там, в нейтральных водах, – огромное зеркало!.. Что мы и вечерние отражаемся друг в друге, понимаешь?.. И вот сейчас там, по ту сторону, кто-то подошел к Ионги тамахи точно так же, как я к тебе… Но там его не прогнали, не отстранили – там его выслушали и согласились с ним…

Голос его прервался, и бывший недавно Правой рукой стратега быстро вышел из хижины. Казалось, он прихрамывает – настолько неправильной была его татуировка…

И все равно бы у Хеанги ничего не получилось! За ночь Детские острова не эвакуируешь. Но даже если бы такое удалось, далеко бы они не уплыли. Наутро разведка вечерних донесла бы, что Аату-2 – пуст, а корабль, вышедший из зоны Детского острова, уже можно атаковать… Нет, даже от стратега сейчас не зависит почти ничего. Делай глупости, отдавай самые нелепые приказы – и все равно архипелаг будет сожжен. Рано или поздно. Если на место Сехеи придет Хеанги – чуть раньше, если Таини – чуть позже…

Сехеи поднялся и вышел из хижины в сырой, мечущийся из стороны в сторону ветер. Шторм выдохся. Внизу из ночной черноты рвались, трепетали в долине язычки спиртового пламени над керамическими перегонными кубами. Держась за канат, Сехеи спустился по крутой тропинке и, обогнув оставленную для маскировки невырубленной пальмовую рощицу, остановился. Впереди хлопало и бормотало. Сточная канава была в трех шагах. Там, дыша перегаром, медленно, как остывающая лава, ползла самотеком барда. Вниз, в бухту.

Задержав дыхание, стратег двинулся к мостику с двойными канатными перилами. Под ногами зашуршала хрупкая засохшая корка. В прыгающем полусвете забранного сеткой спиртового фонаря ему померещилось вдруг, что из отвратительной ползущей массы выпячиваются горбом человеческий загривок и низко опущенная голова. Но всмотреться уже не было времени – дыхание кончалось.

Перебравшись на ту сторону, Сехеи первым делом заглянул в ангар, где при свете стеклянных трубок разбирали «рутианги». Там ему доложили, что машина захвачена поразительная: редкой маневренности, скоростная, возможный радиус действия – практически весь архипелаг. Да что там говорить – шесть принципиально новых узлов, а наших дикарей из конструкторского «на тростник» пора гнать всей командой…

– Где Хромой? – спросил стратег.

Ему доложили, что Хромой беседует с вестником в укрытии. Пройдя коротким, продолбленным в скале коридором, Сехеи приоткрыл входную циновку и заглянул внутрь. Да, беседовали…

– Все равно глупо ты тогда сделал, глупо! – с жаром говорил вестник Арраи. – Ты же видел, что я захожу тебе в хвост! Надо было…

Слова у вестника кончились. Но заговорили руки. Правая изображала ракетоплан Хромого, левая – его собственный. А вокруг снова ревело разорванное ракетами небо над Тара-Амингу.

Хромой слушал вестника с восторгом. Его изуродованное ожогами лицо сияло.

– Так мне же только этого было и надо! – закричал он, отводя в сторону руки вестника. – Меня же и подняли с целью утащить вас подальше от транспорта! Изобразить прорыв к авианосцу, понял? И вы клюнули! А пока вы со мной возились, транспорт успел уползти в бухту, под прикрытием! Так что это еще вопрос – кто кого!.. Но таранил ты меня классно…

«Вот и сбылось Пророчество, – с усмешкой подумал Сехеи. – Прозвучало Настоящее Имя Врага, и нет отныне ни утренних, ни вечерних…»

Он вошел, и разговор оборвался. Оба пилота встали перед стратегом. Лицо у вестника снова было надменное, замкнутое.

– А что ты сам об этом думаешь? – спросил Сехеи. – Почему послали именно тебя? И на такой машине?

– Я – вестник, – сдержанно ответил Арраи.

Этим было сказано все. Жги его, прокалывай медленно бамбуком – ответ будет один: я – вестник. И не было еще случая, чтобы хоть кто-нибудь из них заговорил и открыл бы, с какой истинной целью он послан. Да им и не сообщали никогда истинной цели. И не потому, что в мужестве их сомневались, а так – на всякий случай.

– Я знаю, – мягко сказал Сехеи. – И не буду тебя больше об этом спрашивать…

Он повернулся и увидел, что у входа, придерживая циновку, стоит Таини и смотрит на парламентера.

– Я искала тебя, – сказала она, заставив себя наконец повернуться к стратегу.

Они вышли и остановились у стены ангара.

– Я запросила «тростник». Того человека найти нигде не удалось. Видимо, они уже убили его…

– На решетках смотрели?

– Рано… – помолчав, отозвалась она. – К решеткам его вынесет завтра к полудню…

Сехеи оглянулся на вход в укрытие.

– Так ты не хочешь поговорить с ним?

– Не знаю, – сказала она. – Нет.

– Почему?

– Не знаю… – Таини с тоской смотрела на проступающие сквозь циновку тени бамбуковых ребер ангара. – Я сейчас увидела его… Это он, но… Это уже совсем другой человек, тама'и. Он давно все забыл. Мы теперь просто не поймем друг друга…