"Андрей Павлухин, Александр Татульченков. Апофеоз синего будильника" - читать интересную книгу автора

"Во мне чуть не погиб поэт", - с усмешкой подумал ББХБ. Восприявший
духом Колобок молча покинул библиотеку и поплёлся к своему временному
месту жительства. Его путь лежал через подземный переход к станции
метрополитена.
Молча двигаясь с потоком не обращающей внимания на его внутренне
смятение толпы, ББХБ заметил бомжа с табличкой: "Подайте Христа ради. Я
инвалид. У меня нет ног". Бомж что-то неистово бурчал себе под нос, не
переставая креститься всеми возможными способами, слева направо и справа
налево. "У меня ведь тоже нет ни рук, ни ног, - подумал ББХБ, - может, и
мне подадут на растишку от "Данон"? Только где взять табличку с такой
надписью? Тревожный вопрос уже почти занял всю оперативную память Колобка,
как вдруг до его ушей донёсся отчаянный вопль уносимой куда-то
Тумбочкой-убийцей непослушной девочки.
- Ничего, ничего Чип и Дейл спешат на помощь. Хотя, разве можно
положиться на двух бурундуков из страны загнивающего капитализма?


Былое

Бродяга-ветер завывал на раздолье гнездиловского кладбища, поскрипывая
деревянными крестами в пятничном сумраке. Единственной живой душой в этом
месте ночных шабашей и точке лишенья девственности подвыпивших подростков
была старая дворняга. Хвоста у неё не было, правый бок был ошпарен, левый
глаз выбили дети, когда играли с ней в доктора, откликалась на кличку
Везучая. Матерью Везучей была потомственная овчарка. Отца ей мать не
назвала, потому что не имела дурной привычки спрашивать имени у первого
встречного. Мать говорила Везучей, что она (Везучая) плод минутной
слабости длящейся у неё всю жизнь. Вся жизнь Везучей была рекламой
безопасного секса.
Её последние хозяева Степан и Степанида выгнали бедную псину за её
ночные завывания в духе Утёсова, навевающие оторопь и мысли о присутствии
неподалёку Грипперса-Трипперса.
Нынешний хозяин - кладбищенский смотритель Фрол, был набожным духовным
чадом, фанатеющим от Оззи Озборна и Мерлина Менсона. Он часто подкармливал
косточками Везучую, наставлял её на путь истинный то и дело высказывая
свою концептуальную оценку по поводу последней монографии протоирея Иоанна
Мейендорфа, посвящённой варлаамитско-паламитской полемике и написанной в
эпоху окормления им русской диаспоры в Париже, глядя на неё сквозь призму
фундаментальных устоев православной церкви. Растроганная речами не
сложившегося пророка Везучая ложилась у его ног, забывая в пленящей
святости слов о бурлящем от невостребованности желудочном соке и коликах в
кишечнике.
Ночь. Полнолуние. Пятница 13. Везучая плелась в сторону заброшенного
хлебозавода №13 имени XIII съезда КПСС, помня о предыдущем шабаше
дятликовских ведьм-недоучек, когда они, выпив по три бутылки "на брата"
местного хита сезона, вина "Весенний букет" и закусив одной ириской на
двоих, решили принести Везучую в жертву своему всевышнему отцу, путём
сожжения её на гранитном надгробном камне с надписью: "Любим. Помним.
Скорбим". Везучая решила не повторять обидных ошибок прошлого, да и
ошпаренный Никодимом бок под присмотром Катьки Евтуховой напоминал о