"Йен Пирс. Перст указующий (часть 2) " - читать интересную книгу автора

верность и терпимость позволяют ему и поныне числить семейство Престкоттов
среди немногих его пациентов.
Насколько я понял, он уже отправил писания Кола Уоллису, очень старому
и совсем слепому, и со дня на день ожидает получить от него отзыв. Могу
вообразить, каким он будет! Уоллис Торжествующий или вариация на эту тему.
Только ради истины побеспокоился я изложить, как все происходило на самом
деле. Повествование не будет гладким, ведь меня часто отрывают неотложные
дела, но я постараюсь, как сумею.
Для начала следует сказать, что Кола мне нравился, был он неказист, но
мнил себя gallant* [Здесь: светский щеголь (фр.).] и во время своего
недолгого пребывания в Оксфорде немало развлекал знакомых и незнакомых
яркой пестротой одежды и благоуханием, остававшимся в воздухе после его
ухода. Он все время выделывал пируэты, отвешивал поклоны, отпускал
замысловатые комплименты, то есть совсем не походил на обычных венецианцев,
которые, как я слышал, весьма горды своим важным достоинством и косятся на
английскую веселость. В его споре с Лоуэром я разобраться не берусь; и,
право, не понимаю, почему люди способны доходить чуть не до кулаков из-за
подобных мелочей. Есть что-то недостойное в том, как два джентльмена
оспаривают друг у друга честь прослыть преуспевшими в ремесле! Про это дело
Лоуэр никогда ничего мне не говорил, и я не могу судить, есть ли у него
повод чего-либо стыдиться или нет. Однако если оставить в стороне это
глупое взаимное ожесточение, у венецианца было немало достоинств, и я
жалею, что не познакомился с ним при более счастливых обстоятельствах. Я
был бы не прочь поговорить с ним теперь, расспросить о многом. Главное, я
не понимаю, почему... и это наиболее вопиющее его умалчивание, - почему в
своих мемуарах он ни разу не упоминает о своем знакомстве с моим отцом. Это
странно, так как во время наших встреч мы много про него говорили, и Кола
отзывался о нем с большим уважением.
Таково мое мнение о венецианце, таком, каким я его знал. Подозреваю,
доктор Уоллис напишет совсем другой портрет. Мне так и осталось неясно,
почему сей достойный священнослужитель столь ополчился на него, но я
убежден, что истинных причин у него не было. Уоллиса отличали некоторые
странные навязчивые представления и, разумеется, глубочайшая неприязнь ко
всем папистам, но нередко он со всей очевидностью ошибался, вот как этом
случае.
Известно, что доктор Уоллис, до того, как его затмил мистер Ньютон -
считался величайшим математиком, когда-либо рожденным в нашей стране, и эта
слава заслонила его темные услуги правительству, и завистливую злобность
его натуры. Сказать откровенно, я тогда толком не понимал, что такого
замечательного создали они. Я умею складывать и вычитать, чтобы содержать в
порядке счет-книги моего поместья, могу, поставив на лошадь, вычислить свой
выигрыш и просто не представляю, зачем кому-нибудь нужно знать больше.
Однажды мне попробовали объяснить суть изысканий мистера Ньютона, но в них
мало смысла. Какие-то доказательства, что предметы падают. А я как раз
накануне неудачно упал с лошади, ну и ответил, что с меня достаточно
доказательств на моей заднице. А почему они падают? Так очевидно же,
предметы падают потому, что Господь сотворил их тяжелыми.
Как ни был Уоллис умен в подобных материях, вот о людях он судить не
умел и страшно ошибался; так, думается, было и с Кола. Только потому, что
бедняга был папист и всячески втирался в общество благородных людей,