"Юхан Пээгель. Рассказы" - читать интересную книгу автора

я еще раз открыл для себя, что можжевельник - чудесное дерево, что группы
валунов могут быть очень декоративными, что вылезающие по краям дороги на
поверхность куски плитняка, между которыми лиловеет чебрец, достойны того,
чтобы их запомнить. Я думал еще о том, что человек мог бы сфотографировать
памятью все пройденные им красивые места со всеми деталями и видеть потом
только красочные воспоминания и красочные сны. И эти мысли вытеснили у
меня из головы загадку: как это у маленьких родителей может быть такой
гигантский сын.
Однако недели через две эта проблема снова вернулась на повестку дня,
как говорится, со всей остротой, когда я совсем неожиданно попал на
пиршество по поводу то ли рождения младенца, то ли крестин к своим
родственникам, живущим километрах в двадцати от этой бухты. Я оказался там
к тому времени, когда гости находились уже в приподнятом настроении. Пиво
было крепкое, еда обильная, разговор становился все громче, а мой сосед по
столу, и к тому же дальний родственник, семидесятилетний старикан,
все-таки не был доволен ходом дела. Он несколько раз принимался брюзжать,
правда, из вежливости, вполголоса.
- Какие же это крестины... Ну да, ешь-пей сколько влезет, а вот ничего
не произошло и не происходит. Наверняка и не произойдет.
- Как же не произошло? Ребенок же народился. Не у каждого мужчины это
происходит, - отважился я возразить ему.
- Подумаешь, происшествие! В прежние времена таких происшествий
побольше было. Кое у кого дак излишне много... - блекотал старик, давясь
от смеха, кашлял свистящими легкими и продолжал: - В прежние времена дети
шли один за одним и всем справляли крестины. И пока они длились, все что
ни то да происходило. Нынче детей - один, два и обчелся, так что и шума
устраивать не стоит. Да и не происходит ничего на крестинах. Не
происходило и происходить не будет, - упрямо твердил он.
- Ну, а прежде-то что происходило, - подзадорил я, - ну, одни спьяну
начинали драться, затычку из пива выбивали или какую-нибудь шуточную песню
сочиняли, другие с ног валились носом в крапиву, да так и засыпали, ну,
кто-нибудь там с девушкой спал, - только и всего.
- Что ты, эдакое дерьмо, в прежних-то временах смыслишь? Не больше чем
свинья в воскресном дне! - сказал он мне от чистого сердца и с явным
удовольствием запил эти крепкие слова пивом. - А ты знаешь Большого Сейу?
- спросил он.
- Знаю, если ты имеешь в виду того, у бухты.
- Ну да, того самого. Другого Большого Сейу у нас нет.
У меня сразу возникла перед глазами та славная бухта, гигантская
каменная глыба и исполинский мужчина, которого я сравнивал с этим камнем.
И поскольку сейчас мне представился удобный случай обсудить эту бестактную
и глупую мысль, некогда пришедшую мне в голову, я тут же, прежде чем
разговор перешел на что-нибудь другое, спросил старика:
- Как же это Сейу вырос таким большим, если у него и отец и мать были
маленького роста?
- Кто это знает, как сделать ребенка, чтобы был большим или маленьким.
Да, отец и мать, оба у него были махонькие, от земли почти что и не
видать, и дед и бабка такие же, а Сейу вымахал в целую лачугу. До него в
семье было четверо детей и все девочки: и в длину и в ширину люди как
люди, с лица и всем прочим девушки что надо, теперь давно замужем...