"Юхан Пээгель. Я погиб в первое военное лето" - читать интересную книгу автора

Да. Но ведь идет война. Утром полк здесь, но никто из нас, включая и
командира, не знает, где он будет вечером. Армейские склады и полевые
хлебопекарни движутся где-то в тылу, прячутся в лесах, их начальники тоже
не знают, где они будут вечером или на следующее утро. Это не все.
Отправляясь за довольствием, всегда рассчитывай, что можешь стать объектом
внимания немецких самолетов. Кроме того, ты движешься по дорогам не один,
нередко оказываешься под ногами у большого обоза, особенно возле мостов,
где часто возникают пробки, и опять - опасность с воздуха. И это еще не
все: малопригодные транспортные средства - только пароконные телеги с
изрядно загнанными лошадьми. Был, правда, один грузовик, но его забрали в
дивизию. А дороги - больше выпадает дней, когда тащиться приходится по
топям и перелескам; но и это еще не все: часто приезжаешь на склад,
накладные в порядке, даже оформление не заняло бы много времени, а на
складе ничего нет. На ближайшей тыловой станции разбомбили вагоны с
продовольствием или угодило в самый склад...
А боец хочет есть. Он ничего не знает о трудностях со снабжением, да и
не его это дело - знать.
Несмотря на это, у нас редко выпадали дни без хлеба, а чтобы вообще
нечего было есть, такого у нас не случалось.
Совершенно неожиданным образом мы с капитаном Рулли вместе попали... в
плен!
Эта история произошла в поселке, неподалеку от которого остановился наш
отступающий полк.
Втроем с ребятами мы пошли бродить по селению, зашли подальше, и перед
нами оказалась лавка, где продавали растаявшие от жары шоколадные конфеты
и какой-то лиловый напиток, называемый морсом. Купили и попробовали и то и
другое. Еще в магазине мы заметили, что за нами внимательно следят два
пограничника. Едва мы сделали несколько шагов, направляясь обратно в
расположение полка, как эти пограничники, входившие теперь в
заградительный отряд, объявили, что мы арестованы. Нас отвели на какой-то
задний двор, где уже находились три наших офицера, и в их числе - капитан
Руули. У нас отобрали оружие и потребовали красноармейские книжки. А нам
их и не выдавали, разумеется, весьма подозрительное обстоятельство (у
офицеров удостоверения личности имелись, их отобрали). После чего всех нас
посадили в кузов полуторки, в каждом углу которой восседал пограничник с
десятизарядной винтовкой, и мы поехали. Не помогли заверения офицеров, что
здесь же на окраине, в ивняке, на берегу реки, стоит наш полк.
Честно говоря, мы действительно могли вызывать подозрение. На некоторых
из нас были еще прежние армейские брюки солдатского сукна, на всех крепкие
юфтевые сапоги со шпорами, совсем другие ремни и патронташи, но что
главное - мы говорили на чужом языке. Может быть, совсем уж за немцев нас
не приняли, но сильно заподозрили, что собираемся дезертировать.
Дорога была такая немыслимая, что лязгали зубы. Разговаривать между
собой нам запретили. Капитан Рулли посмеивался про себя, он был уверен,
что недоразумение сразу выяснится. Его задержали на какой-то боковой
улице, когда он подошел к пограничнику и спросил, не знает ли тот, где
находится провиантский склад армии. Какой-то бестолковый офицер в странном
мундире, хотя и свободно, но с акцентом говорящий по-русски, интересуется
местонахождением армейских складов, - его сразу же обезоружили.
Мы протряслись километров двадцать, пока нам навстречу не попалась