"Эдгар Пенгборн. Дэви ("Постхолокостские истории" #1) " - читать интересную книгу автора

насчет костей испарилась из моей головы. Я на полном серьезе задумался о
том, чтобы сбежать.
Если бы меня поймали и вернули назад, меня могли объявить рабом, и
государство продало бы беглеца на срок десять лет. Но в то утро я храбро
напоминал себе, куда они могут засунуть свой закон. У меня были бекон и
хлеб, кремень и огниво и мой амулет - все в котомке, которая по праву была
моей собственностью. Мой нож, также честно принадлежащий мне по праву
приобретения, висел в ножнах под рубашкой, а все деньги, которые мне удалось
скопить за зиму, десять долларов, были завязаны в пояс. Нет, не все -
блестящая монетка, подаренная мне Эмией, лежала отдельно, ибо я намеревался
ни за что не потратить ее, если в этом не будет крайней необходимости...
Дальше, в лесах возле Северной горы, где я в своих прошлогодних одиноких
скитаниях нашел пещеру, были спрятаны еще кое-какие вещички - лук из ясеня,
сделанный своими руками, стрелы с медными наконечниками, леска, два
настоящих стальных рыболовных крючка и еще десять долларов, которые я зарыл
в земле. Наконечники и леска были совсем дешевыми; на хорошие крючки
пришлось копить пару недель, принимая во внимание то, какой редкой и ценной
вещью стала сейчас сталь.
Дождавшись, когда сонный стражник, обходящий стену, исчезнет из виду, я
перебрался через частокол и направился к горе. Эмия, чей голос еще звучал в
моем сердце, прекратила хныкать над моими костями. Я подумал о ней,
настоящей, с мягкими губами, которая несомненно захотела бы, чтобы я
вернулся и отслужил весь срок своей крепостной службы, хотя в
действительности я отваживался только на то, чтобы вообразить ее рядом на
узеньком тюфячке во время довольно грустных игр с самим собой.
Поднимаясь по достаточно крутому склону, уводившему меня от города, я
решил, что просто заблужусь на денек-другой, как делал в прошлые разы.
Обычно это случалось в мои законные выходные. Правда, не всегда: несколько
раз я отваживался заранее пристать к хозяину с просьбой и лестью вырвать у
него разрешение. На этот раз я собирался не возвращаться до тех пор, пока не
закончится бекон, и придумать несколько воображаемых историй о своих
приключениях, которые мог бы рассказать по своем возвращении, чтобы немного
смягчить воспитательное воздействие ремня Старины Джона на мой бедный зад -
не скажу, чтобы хозяин когда-то причинял мне серьезную боль, ибо для этого
ему не хватало ни мускулов, ни жестокости. Это решение несколько успокоило
меня. Углубившись в лес, я забрался на высокий клен, чтобы посмотреть на
рассвет.
Дороги, ведущие из Скоара, были не видны, скрытые за высокими
деревьями. Сам Скоар казался нереальным, иллюзорный город, полускрытый
утренней дымкой. Но я знал, что за иллюзорностью кроется прозаичная
реальность, представляющая собой толпу из десяти тысяч человеческих существ,
готовящихся к еще одному дню, заполненному работой, мошенничеством,
бездельничаньем, задиранием друг друга или предпринимаемыми время от времени
попытками не делать этого.
Перед тем, как взобраться на клен, я услышал призывное пение первых
весенних птиц. Вскоре солнечный диск должен был показаться над горизонтом, и
лесные певцы проснулись, их музыка бурлила, переливаясь через вершину мира.
Я слышал белошеего воробья, остановившегося на недолгий отдых по пути на
север. Дрозд и малиновка - разве могло утро начаться без них? Пролетел
кардинал, сверкая блестящим оперением. Из зарослей вырвалась парочка