"Эдгар Пенгборн. Дэви ("Постхолокостские истории" #1) " - читать интересную книгу автора

распустила рыжевато-коричневые волосы, как они упали ей на плечи, как она
расчесывала их, глядясь в зеркало, а потом некоторое время глядела в ночную
тьму... Окно выходило на глухую стену соседнего дома, у которой я и стоял.
Луны не было, иначе бы Эмия непременно заметила меня. Повинуясь какому-то
импульсу, она приподняла рукой левую грудь, голубые глаза ее опустились, а я
был совершенно зачарован, увидев широкий кружок около соска, крутые бедра и
едва заметный треугольник внизу живота.
Обнаженные женщины не были для меня новостью, хотя вблизи я не видел ни
одной. В Скоаре были кинетоскопы* [Кинетоскоп - аппарат для рассматривания
быстро сменяющихся картинок; при этом создается впечатление движения
изображенного объекта. Один из предшественников кинематографа (прим.
переводчика).], которые назывались "кино", включая самые дешевые, которые я
мог себе позволить* [Церковь, пусть неохотно, но дала свое разрешение на их
существование, и они даже удостоились целого параграфа в знаменитой Доктрине
о Необходимом Зле. Этот памятник печального благочестия, как полагают,
оставил нам в наследство апостол Симон при предполагаемом основании Церкви в
44-ом году. На самом деле документ, который называют оригиналом, написан на
чем-то вроде пергамента, который был изобретен в Нуине, а не в Катскиле, и
всего лишь около пятидесяти лет назад. Я сам изучил его, когда был в Набере.
Ни один ученый не может с точностью утверждать, когда начала свое
существование Святая Мурканская Церковь, но к настоящему времени она не
может действовать дольше двухсот лет. (Дион М.М.)], Однако это чудо в окне
было Эмией. Ни картинка в кинетоскопе, ни кукла, ни потасканная актриса, в
дурацких трусиках-стринг и с опухшим лицом, а Эмия, которую я видел каждый
день; Эмия, выполняющая свою работу в трактире, в халате или свободных
штанах,- штопающая, вытирающая пыль, присматривающая за рабами, зажигающая
свечи, прислуживающая за столом, выходящая на мою территорию, чтобы собрать
яйца у кур или помочь покормить животных и подоить коз. Эмия очень трепетно
относилась к своей юбке - та Эмия, которую я знал. Однажды, старый раб
Джадд, не подумав, спросил, не будет ли она так любезна забраться за чем-то
на лестницу, чтобы поберечь его хромую ногу, и она пожаловалась матери, и
Джадда выпороли за непристойное поведение... Такова была Эмия, и во мне,
точно яростная музыка, пробудилось желание.
Или любовь?.. Да, я называл это так. Ведь я был мальчишкой. Эмия
исчезла из виду, и ее свеча погасла. Я помню, что в ту ночь заснул в
совершенном изнеможении - только после того, как воображаемая Эмия на моем
тюфячке раздвинула ноги. Тюфячок превратился в кровать с балдахином: я
унаследовал трактир и состояние Старины Джона после того, как спас Эмию от
бешеной собаки или от понесшей лошади, или еще чего-то в этом роде.
Предсмертная речь Джона, благословлявшая наш брак с Эмией, заставила бы
последнего негодяя вернуться в лоно Святой Церкви...
Я больше не видел Эмию обнаженной, но эта картина - девушка, стоящая у
окна,- не покидала мою душу (она до сих пор там). Она была со мной и на том
горном уступе, когда время подбиралось к полудню.
Уши и нос предупредили меня. Моя рука метнулась к ножу, прежде чем я
различил непрошеного гостя.
Он улыбался или по крайней мере старался изобразить улыбку.
У него был ужасно маленький рот на широком, плоском, совершенно
безволосом лице. Грязный, омерзительно жирный, вонючий тип... Его длинные
руки и короткие ноги сказали мне, что он очевидно, и был существом с того