"Даниэль Пеннак. Христиане и мавры ("Малоссен" #5)" - читать интересную книгу автора

перебить?" За этим пациентом ухаживали лучше, чем за кем бы то ни было во
всей больнице.
- Как его зовут? - спросил Хадуш.
- Никак, - ответила Лауна.
- Он ничего не говорил?
- Не то чтобы говорил. Бредил что-то. По-английски. С американским
акцентом.
Американец имел все шансы продержаться назначенную неделю (невропатолог
уже собирался снять банк) и вдруг исчез, в ночь на седьмой день.
- Что?
- Выкрали. Ночью. Наутро в его койке нашли одного из медбратьев.
Мертвым.
Я вдруг вспомнил, что Лауна и правда говорила об этой истории с
похищением, как раз где-то за неделю до этого. Но подробности она опустила,
ей уже было не до того из-за ее сбежавшего невропатолога. ("Я не умею
любить, вот что! Не умею любить. Я не говорю "заниматься любовью" - с этим
все в порядке, но что делать с сердцем? Они правы, Бенжамен, я всегда
слишком сильно привязываюсь!")
- Нельзя везти его обратно в больницу, - заявила Лауна. - Они его сразу
же загребут, а потом, когда выбьют из него что хотели, - прикончат.
Я предложил другую больницу.
- Они обшарят все больницы в городе. Те, кто убил охранника, чтобы
выкрасть больного, на все пойдут...
- А что полиция?...
Саркастическая усмешка Хадуша пресекла меня на полуслове:
- Ну да, здорово придумал! Легавые небось поинтересуются, где это мы с
ним встретились и так ли мне хочется подарить пушку Симону на его день
варенья... Нет, правда, отличная идея, легавых только не хватало!
Глаза его вдруг загорелись, и он указал на что-то у меня за спиной:
- Да, кстати, раз уж мы здесь, можно будет вернуть им это...
Я обернулся.
- Что - это?
- Вот, смотри! Стеклом прищемило.
И в самом деле, между поднятым стеклом и рамой дверцы торчал кусок
резины какого-то полинявшего розоватого цвета. Но еще прежде чем успел
разглядеть, я почувствовал, что это было. Ухо! Ухо того типа с пушкой 11,43.
Вот откуда взялась кровь, ну, конечно же. Я едва успел распахнуть дверцу
машины, чтобы меня не вывернуло прямо на колени Хадушу.
Когда я, наконец, выпрямился на своем сиденье, Лауна успела положить
ухо в стерильный пакет, и они уже решили, что надо делать.
- Мы спрячем его у нас.
- Ах, так?
- Наш страдалец. Я буду выхаживать его у нас дома.
- Не может быть и речи!
При одной только мысли о такой перспективе меня тут же окружила
вереница малопривлекательных картин, одна другой хуже. Мало мне матери в
трауре и умирающей от любви сестры, они еще решили подкинуть какого-то
доходягу, который на ладан дышит, да к тому же скрывает какой-то секрет, и
за которым гоняются самые страшные садисты столицы, - только этого и не
хватало.