"Хью Пентикост. Снайпер ("Джерико")" - читать интересную книгу автора

тут же запрещен Палатой надзора и цензуры Бостона или кем-то еще.
- Сейчас бы на него даже внимания не обратили, - сказала Луиза. - Ну
да, были в его романе парочка крепких англосаксонских выражений и описание
любовной сцены, которое даже в подметки не годится тому, что публикуется в
обычных для домохозяек журналах. Правда, мне кажется, что в те годы запрет
на издание отнюдь не автоматически превращал его в бестселлер. Не знаю, то
ли из-за разочарования в работе, то ли было что-то еще, о чем мы не знаем,
но отец стал спиваться. К двадцати двум он стал завсегдатаем всех наиболее
посещаемых нью-йоркских забегаловок. Вырваться из этого болота ему помог
какой-то священник. В итоге отец ударился в религию - он отправился в
Гарвардскую богословскую школу, где тут же был посвящен в сан
пресвитерианского священника. Службу свою он начал в маленькой церквушке на
окраине Массачусетса. Насколько я поняла, освоиться с делом ему помог старый
однокашник. Потом началась Первая мировая, и отец сразу же определился
капелланом в канадскую армию. Вместе с ней он отправился за океан и
оставался там до тех пор, пока Штаты в семнадцатом году не вступили в войну.
Тогда он подключился к американским экспедиционным войскам. Находился в
Лондоне и все четыре года был на передовой. Он был превосходным оратором,
умел вдохновлять людей, за что его искренне любили. Берт Уолкер, которого я
уже упоминала, - он был мажордомом отца - повстречался ему в одном из
санаториев. Он стал ординарцем отца. После войны отец вернулся домой в
Нью-Йорк на кафедру проповедника. Там он познакомился с моей матерью, и они
поженились. Она была из семьи Тотроев - Алисия Тотрой. Это было
состоятельное, известное в обществе семейство. В двадцать первом году отца
снова пригласили в Лондон и предложили возглавить там одну из наиболее
популярных церквей. Он принял предложение. А вскоре родилась я - это
произошло в Швейцарии, куда мама поехала на лето. Как я полагаю, у нее были
какие-то проблемы с беременностью. Когда мне исполнился год, мы переехали в
эту страну - мамино здоровье требовало того. Отец восстановил контакт со
своим старым армейским ординарцем Бергом Уолкером и взял его с собой. Он до
сих пор с нами - как член семьи. А потом, в двадцать восьмом, если так можно
выразиться, крышу сорвало с дома.
Луиза почувствовала, что почти механически перешла к этой части
рассказа. Ей тогда было шесть лет, но за прошедшие годы ее сотни раз
расспрашивали о случившемся. На какое-то время все было вроде бы забыто, но
когда отца убили, все возродилось вновь. Некоторые люди интересовались с
затаенной злобой в душе; другие спрашивали просто из любопытства, но после
расспросов в их глазах обычно оставалось выражение сомнения.
В шестилетнем возрасте все это не имело особого значения для Луизы,
равно как и для ее сестры Джорджианы, которой к тому времени исполнилось
четыре года, для двухлетнего младшего брата Фреда, - разве что изменился их
привычный образ жизни, причем, как им самим казалось, к лучшему. Отец
оставил кафедру в нью-йоркской церкви, покинул службу, купил дом в
Фэйерчайлде, что в штате Коннектикут, где им предстояло подрасти,
повзрослеть и приступить к писательской деятельности. У отца к тому времени
появились какие-то деньги, и они знали об этом. Да и расти в провинции им
нравилось гораздо больше, чем торчать в Нью-Йорке.
Годом позже доктор Пелхам решил создать на своей земле школу для
мальчиков - вот так и образовался Пелхам-Холл, признаваемый ныне одним из
лучших подготовительных учебных заведений на востоке страны.