"Елена Переслегина. Альтернатива? Экранопланы! (Короткая повесть)" - читать интересную книгу автора

и поехали по дороге. Группа оказалась больше, чем семья. Экспансия молодежи
вылилась в переезды. Она заворачивалась вихревыми потоками. Россия стала
цыганской страной. Довела до абсурда американскую непривязанность к месту,
заменив на привязанность к работе. Расцвели временные дизайнеры и
разработчики всех сортов товаров и упаковок в дорогу. Вся молодежь ехала.
Мебель встраивалась.
Люди перестали солить грибы и мариновать огурцы, остались города и
деревни со стариками, где веяло сладким безвременьем. В одной из таких
деревень они пасли Алиску. Где было тихо. Кислая капуста. Роса по утрам.
Белый летний туман над рекой. Глушь. Комары. Вкус прошедшего. Насмешливая
земля, утробно вздыхающая полями. С женской сущностью. От которой Фила
чуть-чуть ежило. Развелось немерено культов природы, многие выздоровели от
всяких хроник или успокоились в единении с травой и воздухом. Полисы,
окученные ланшафтным строительством, распадались на старые и новые времена.
Беспечные дизайнеры интегрировали пространство в вечность, а вечность
обветшавшими стенками, окруженными чертополохом, смеялась из-за угла.
Строители наивно полагали, что учли ее и вставили в ансамбль. Вечность
возражала. Крепкая еще старуха, она пакостила, неслышно проклиная город,
облагороженный обобщенными пригорками из папье-маше под названием ветонит.
Однако в Питере прочистили каналы. Петроградскую не тронули. Коломна
осталась. А Университет, переехавший обратно в Санкт-Петербург, поменял
проводку, а из инноваций ограничился компьютеризацией и подвальчиками-кафе.
Там по коридорам по-прежнему слонялись демоны, их лелеяли и разводили,
уничтожали и перепрограммировали. На историческом факультете через весь
вестибюль была построена панорама альтернативного города Питера, обросший
Ванька Греков, наркоман, вечный студент, курировал сие сооружение, и иногда
лампочки загорались, все приходило в движение и напоминало что-то вроде
детской железной дороги, скрещенной со стереокино. Тут по ночам, в темноте
и мерцании альтернативной жизни, проходило посвящение в студенты. Они, как
водится, вызывали изможденного за день Духа города и договаривались с ним,
торжественно клянясь старику в верности, размазывая капельки крови по белым
листам дурацких петиций. Фил был на одной такой мистерии приглашенным
магом, как раз после окончательного разрыва с Машкой. Ему налили какой-то
очень сомнительной жидкости, и под ее влиянием он всю ночь отплясывал с
полуодетыми красотками что-то, наверное, положенное ему по роли. Тогда он
впервые куда-то затерял три дня. Или осень остановилась.
Теперь же, когда они остановились, время устроилось вокруг них и не
текло вовсе, а, как уснувшая кошка, растворялось в коленях. Анвар ушел
бродить, парочки купались. Фил прилежно учился осознавать, что это все - и
есть счастье. Он уже пятнадцать минут разговаривал с пузатым шмелем, не
улетавшим с толстого клевера, сгибая его под тяжестью нелепого, но
летающего, однако, тела. Шмель был самодостаточен. А Фил - нет. По этому
поводу Фил задремал.


9

Тонкий крик Дашки пронзил тишину. Фил вскочил на ноги. Прямо на него
шел Анвар, шел странно, словно выбрался из зачарованного леса на ватных
заколдованных ногах, он держался за щеку, с руки капала кровь. Лялька