"Роман Пересветов. Тайны выцветших строк " - читать интересную книгу автора

ожидания", - записал Клоссиус в своем черновом блокноте, где он обычно
накапливал материал для будущих статей.
"Как выглядел подлинник этого списка?" - продолжал настойчиво
допытываться Клоссиус у Дабелова. Уступая его настойчивым расспросам,
шверинский юрист мог только повторить, что рукопись эта состояла всего из
двух небольших страниц и была написана на пожелтевшей бумаге на редкость
неразборчивым почерком. Чернила сильно выцвели. Дабелов не мог восстановить
в памяти имя автора списка, так как он почему-то забыл его записать. Это
внушало подозрения: не был ли этот анонимный список фальшивкой? Юрист помнил
только, что подпись была не Веттермана. Иначе это и не могло быть. Ведь
Веттерман отверг предложение царских дьяков заняться переводом иноязычных
книг.
Но тогда кто же?
Клоссиус перебирал в памяти знакомые ему по "Хронике Ниенштедта" и
другим документам имена немецких пасторов, которых мог видеть Иван Грозный.
В Дерпте в то время были всего две немецкие церкви, обслуживавшиеся тремя
пасторами. Имена их удалось установить. Но как узнать, для кого из них мог
еще раз открыть тайники своего драгоценного книгохранилища Иван Грозный?
Только подлинник найденного Дабеловым и отосланного им назад в Пярну
краткого каталога книжных сокровищ мог дать точный ответ на этот вопрос. И
Клоссиус поспешил съездить в этот маленький приморский городок. Но в
пярнском архиве документа не оказалось.
Престарелый архивариус не мог даже вспомнить, куда девалась эта
злополучная тетрадь с дабеловской пометкой на обложке: "Коллектанеа
пернавиэнсиа № 4". Он утверждал, что не видел этого списка и двадцать лет
назад, когда вместе с главным смотрителем в последний раз составлял опись
всего архива. Поиски злополучного списка в других местах также оказались
напрасными.
Потеряв надежду увидеть почерк пастора собственными глазами, Клоссиус
все же не усомнился в подлинности найденного Дабеловым каталога и в
необходимости продолжать поиски всех перечисленных в нем уникумов.
Если еще знаменитый русский историк Карамзин, не подозревавший о
"списке Дабелова", а поверивший только впечатлениям Максима Грека и
Веттермана, дошедшим до него из вторых рук, писал о существовании библиотеки
Ивана Грозного как о неоспоримом факте, то теперь, когда "содержимое ее
приведено в известность и она стала почти осязаемой реальностью", эти
рукописи следовало найти во что бы то ни стало. Таков был вывод, сделанный
профессором Клоссиусом и ставший для него программой действия.
В течение нескольких лет ученый продолжал поиски остатков сокровищ
Ивана Грозного во многих книгохранилищах вплоть до библиотеки Вознесенского
монастыря в бывшей Александровой слободе, куда царь, как известно, переехал
в 1565 году, после учреждения опричнины.
По просьбе Клоссиуса иеромонах Афанасий навел справки у игуменьи этого
монастыря и получил неутешительный ответ, что в библиотеке числится только
два десятка рукописей позднейшего происхождения и вообще в монастыре не
осталось никаких следов пребывания Ивана Грозного.
Только через семь лет после своего приезда в Россию, убедившись в
бесплодности дальнейших поисков, Клоссиус решился, наконец, признать, что
книгохранилище Ивана Грозного "не смогло спастись от гибельных опустошений,
испытанных Россией в прежние времена. Оно исчезло, не оставив после себя