"Роман Перин. SEXсуальные отношения в деградирующем обществе" - читать интересную книгу автора

туманным океаном. Спрашивается: в этих возрастных пределах все ли
девочки-нимфетки? Разумеется, нет. Иначе мы, посвященные, мы, одинокие
мореходы, мы, нимфолепты, давно бы сошли с ума. Но и красота тоже не служит
критерием, между тем как вульгарность (или то хотя бы, что зовется
вульгарностью в той или другой среде) не исключает непременно присутствия
тех таинственных черт - той сказочно-странной грации, той неуловимой,
переменчивой, душеубийственной, вкрадчивой прелести, - которые отличают
нимфетку от сверстниц, несравненно более зависящих от пространственного мира
единовременных явлений, чем от невесомого острова завороженного времени, где
Лолита играет с ей подобными. Внутри тех же возрастных границ число
настоящих нимфеток гораздо меньше числа некрасивых или просто
"миленьких"(TM), или даже "смазливых", но вполне заурядных, пухленьких,
мешковатых, холоднокожих, человечьих по природе своей девочек, с круглыми
животиками, с косичками, таких, которые могут или не могут потом
превратиться в красивых, как говорится, женщин (посмотрите-ка на иную гадкую
пышечку в черных чулках и белой шляпке, перевоплощающуюся в дивную звезду
экрана). Если попросить нормального человека отметить самую хорошенькую на
групповом снимке школьниц или герл-скаутов, он не всегда ткнет в нимфетку.
Надобно быть художником и сумасшедшим, игралищем бесконечных скорбей, с
пузырьком горячего яда в корне тела и сверхсладострастным пламенем, вечно
пылающим в чутком хребте (о, как приходится нам ежиться и хорониться!),
дабыузнать сразу, по неизъяснимым приметам - по слегка кошачьему очерку
скул, по тонкости и шелковистости членов и еще по другим признакам,
перечислить которые мне запрещают отчаяние, стыд, слезы нежности -
маленького смертоносного демона в толпе обыкновенных детей: она-то,
нимфетка, стоит среди них, неузнанная и сама не чующая своей баснословной
власти. И еще: ввиду примата времени в этом колдовском деле, научный
работник должен быть готов принять во внимание, что необходима разница в
несколько лет (я бы сказал, не менее десяти, но обычно в тридцать или
сорок - и до девяноста в немногих известных случаях) между девочкой и
мужчиной для того, чтобы тот мог подпасть под чары нимфетки. Тут вопрос
приспособления хрусталика, вопрос некоторого расстояния, которое внутренний
глаз с приятным волнением превозмогает, и вопрос некоторого контраста,
который разум постигает с судорогой порочной услады. "Когда я был ребенком и
она ребенком была" (весь Эдгаровый перегар), моя Аннабелла не была для меня
нимфеткой: я был ей ровня; задним числом я сам был фавненком на том же
очарованном острове времени; но нынче, в сентябре 1952-го года, по истечении
двадцати девяти лет, мне думается, что я могу разглядеть в ней исходное
роковое наваждение. Мы любили преждевременной любовью, отличавшейся тем
неистовством, которое так часто разбивает жизнь зрелых людей. Я был крепкий
паренек и выжил; но отрава осталась в ране, и вот я уже мужал в лоне нашей
цивилизации, которая позволяет мужчине увлекаться девушкой
шестнадцатилетней, но не девочкой двенадцатилетней. Итак, немудрено, что моя
взрослая жизнь в Европе была чудовищно двойственна. Вовне я имел так
называемые нормальные сношения с земнородными женщинами, у которых груди
тыквами или грушами, внутри же я был сжигаем в адской печи сосредоточенной
похоти, возбуждаемой во мне каждой встречной нимфеткой, к которой я, будучи
законоуважающим трусом, не смел подступиться.
Громоздкие человечьи самки, которыми мне дозволялось пользоваться,
служили лишь паллиативом. Я готов поверить, что ощущения, мною извлекаемые