"Владислав Перлин. Б-же, храни Королеву..." - читать интересную книгу автора

А разве я любил ее? Да. Что было, то было. О такой любви не сочиняют
стихов и о ней не пишут сказок. Я не возил ее на серебряном коне, не
клал золотых гор к ее ногам, и даже не пел ей песен под окном. Ведь было
бы глупо петь песни той, которая сама воспевала всю нашу Вселенную. А
может быть, и не глупо, да только это все равно. Петь я и теперь не
умею.

А она - она умеет. И пела, и поет теперь. Она поет всем, но только не
мне. Я только теперь понял, почему. Ведь она же была принцессой, хотя
никогда не хотела ей быть. Hо все же она должна была петь для своей
страны. А меня она никогда не сравнит с другими. Она не может сделать
для меня то, что каждый день делает для всех.

Однажды она увидела, что я собираю рюкзак, и попросила взять ее с
собой. "Зачем это тебе?" - спросил я. - "Ведь ты в одну секунду можешь
полететь куда угодно." А она только сказала: "Ты не хочешь, чтобы я
пошла с тобой?" - "Hо ведь земля - не твоя стихия" - "Да. Hе моя..."

И я взял ее с собой. Да нет, я не сомневался, что она все сможет.
Просто я и вправду не понимал, зачем ей несколько дней шагать туда, где
она может оказаться, только пожелав того. Зачем ей нести рюкзак и
разбивать ноги, если все небо принадлежит только ей, и вся ее страна
лежит у ее ног.

Мы шли. Hам было некуда спешить. Мы останавливались у горных речек,
спали на зарослях лишайника, разогревали тушенку на моем стареньком
примусе. У нас было полно времени. Hо мы только один раз поговорили
всерьез за все это время. Впрочем, мы могли бы и не говорить. Почему-то
нам было все понятно без слов.

Потом мы поднялись на перевал между двумя долинами. Я показал ей на
огромное озеро, у которого мы останавливались в первое утро пути. А с
другой стороны перевала лежал залитый солнцем снежник, кормивший
маленький ручеек. Она взяла меня за руку: "Теперь ты понял, почему я
хотела идти с тобой?" А я ничего не понял. Тогда она опять заговорила:
"Ты посмотри, какой ветер. Сюда нельзя прилететь. Без тебя мне бы
никогда не бывать здесь." Это был последний раз, когда я ее не понял.

А потом мы поссорились. Она кричала, что она не уличная девка, и чтобы
я не думал о себе слишком многого. А я ругался, что не позволю вытирать
об меня ноги. Мне до сих пор стыдно за все, что я тогда наговорил ей.
Это был первый раз, когда мы поссорились. Мы до сих пор ссоримся
временами. У нее на редкость строптивый характер. Впрочем, я тоже далеко
не подарок.

А после той ссоры я пошел к ее матери и попросил руки ее дочери.
Попросил, как полагается, со всеми положенными церемониями. Только
добавил еще, что моя жена должна повиноваться мне во всем, и если ей это
не нравится, пусть лучше не отдает своей дочери. Ее мать - я потом