"История сношений человека с дьяволом" - читать интересную книгу автора (Орлов Михаил Александрович)

VI. Шабаш

Шабаш ведьм — одно из грандиознейших созданий народной творческой фантазии, увлекавшее величайших поэтов и художников. Вспомним шабаш в «Фаусте» Гете! Но мы оставим в покое великих, а обратимся к малым. Послушаем, что говорил народ в доброе старое время о шабашах. Прежде всего взглянем на процедуру подготовки к шабашу. С этою целью дамы, желавшие принять в нем участие, должны были, как известно, натираться особенною мазью. О составе и свойствах этой мази мы находим сообщения, между прочим, у много раз уже упомянутого нами Иоганна Вира. Вот что он говорит: «Они (т. е. ведьмы) кипятят младенца в медной посудине и вытопившийся жир счерпывают и хранят, тщательно спрятавши, пока в нем будет надобность. На этом жире и составляется волшебная ша-башная мазь». Но для этого к жиру надо прибавить еще много разных снадобий: водяной петрушки (цикуты), аконита, тополевого листа, сажи. «А то делают еще так, — продолжает Вир, — делают смесь из поручейника (Бшт, растение сем. зонтичных), касатика, дикого винограда, крови летучей мыши, волчьих ягод и деревянного масла. Делают и другие смеси, подобные вышеописанным». Прежде чем натереться мазью, ведьма сначала крепко растирает все тело насухо, чтобы оно разгорелось и покраснело, а потом уже наводит мазь. Делается так, «дабы привлечь в тело жар и раскрыть то, что было сжато холодом», т. е., удобопонятнее говоря, дабы раскрыть поры тела, подготовить его к лучшему всасыванию мази. «И так уверены они, что будут унесены ночью, при свете луны, по воздуху на бал, на музыку, на танцы и в объятия прекрасных молодых людей, о которых они мечтают». Как совершается путешествие на шабаш? Об этом повествует нам Дельрио, ученый и благочестивый автор книги «Контроверсы и магические изысканияgt;, изданной в 1611 году. Чаще всего поездка на шабаш совершается верхом на палке, которая для этого намазывается особой мазью. Это снадобье имеет тот же состав, как и описанные Виром мази. В него входит, как существенная составная часть, жир маленьких детей, которых обязательно доставляет ведьмам сам дьявол. Он, впрочем, только предоставляет им случай овладеть младенцем, а уж убивают его они сами. Итак, ведьмы садятся верхом на эту палку, натертую волшебною мазью, либо натираются ею сами и садятся на вилы, на метлу, иной раз на быка, на козла, на пса… Значит, экипаж у них бывает разнообразный. Усевшись на что бы то ни было, ведьма вылетает обязательно через печную трубу и мчится по воздуху на дьявольское собрание. По прибытии на место дорогую гостью встречает хозяин пиршества — сам дьявол в образе козлища или пса. Сатанинский бал освещается страшными огнями, испускающими густые клубы черного дыма. Слетающиеся со всех сторон ведьмы воздают поклонение дьяволу; знаками этого поклонения являются особые позиции тела; так, например, ведьмы приседают на корточки и вместо того, чтобы склонить голову пред демоном, закидывают ее назад или становятся с ним спина к спине. Вообще в изображении этой обрядности видно желание народной фантазии дать картину чего-то вывернутого наизнанку, обратного обычному представлению. Иные усердные поклонницы преподносят дьяволу черные свечки или вырезки из тела младенцев и прикладываются к нему устами, но опять-таки не к тем частям тела, куда обычно адресуются поцелуи. Всякого рода посрамления церковной обрядности и надругательства над гостией, конечно, являются жертвами, наиболее угодными дьяволу. Время препровождение на шабашах поясняется в рассказе того же автора. Прежде всего идут танцы, а потом садятся за стол, щедро уставленный всякими блюдами. Иногда чрезвычайно вкусными и лакомыми, а иногда разною гнилью и гадостью, — это уже, смотря по достоинству гостей. За столом располагаются в различном порядке. Иногда около каждой ведьмы садится ее кавалер-дьявол; так и сидят парами. Иногда же дамы садятся по одну сторону стола все в ряд, а с ними визави-кавалеры, тоже все рядом. Перед едою произносится нечто вроде благословения яства и пития, но, конечно, в богохульном смысле. И заканчивается трапеза тоже возглашениями подобного же рода. Танцуют обязательно держась спина к спине. Иногда на балу бывает музыка — скрипки и гобои, иногда все танцующие поют и пляшут под свое пение. Иной раз присутствовавшие на шабаше гости оставались с открытыми лицами, иной раз маскировались. Эта предосторожность считалась не лишней среди ведьм, потому что на шабаше могли быть самые неожиданные и неприятные встречи близких соседок или даже родственниц. Обыкновенно пиршество заканчивалось тем, что каждая ведьма отдавала хозяину пиршества, т. е. сатане, подробный отчет во всех пакостях, которые ей удалось совершить со времени последнего их собрания, причем удостаивалась либо похвалы и награды за рвение, либо нагоняя за нерадивость; нерадивых иногда тут же жестоко били. Дельрио описывает в своей книге конец бала и разъезд гостей. В эти последние минуты пиршества все ведьмы запасаются каким-то порошком, который захватывают с собою. Что это был за порошок и из чего он состоял, об этом существовало множество остроумных, но, увы, противоречивых догадок. Наибольшим весом пользовалось, однако, такое сказание о происхождении этого порошка. Хозяин бала, сатана, обычно присутствовавший на пиршестве в образе громадного черного козла, вдруг мгновенно вспыхивал адским огнем, сгорал весь без остатка и превращался в кучу золы. Вот эта самая зола и представляла собою тот таинственный порошок, который ведьмы уносили с собою на память с шабаша. Случалось также, что они захватывали с собой разные яды, которые им всегда были полезны при их злодействах. Сборище расходилось, наконец, восвояси, причем те, кто жил по близости, уходили пешком, а те, кто жил подальше, — тем же способом, каким совершили путь на шабаш. Я забыл упомянуть, — прибавляет Дельрио, — что эти дьявольские шабаши чаше всего совершаются около полуночи, ибо сатана всегда совершает все свои дела во тьме. В разных местах шабаши происходят в разные дни; в Италии они справляются в ночь с пятницы на субботу, в Лотарингии — в ночь под четверг или воскресенье, в других местах — с понедельника на вторник». Теперь перейдем к очень интересному показанию личной участницы шабаша, изобличенной ведьмы Магдалины Баван, которая была осуждена в XVI столетии и процесс которой рассказывается в благочестивой книге Борожэ, носящей заглавие «Удрученное благочестие».

Магдалина Баван показывает, что она три года работала в заведении у швеи. Она и несколько других работниц этой швеи были обольщены каким-то колдуном. Всех этих своих жертв злой колдун водил на шабаши. Таи он служил мессу, причем одевал грязнейшую рубаху, которую, очевидно, нарочно держал для «той цели. Всем своим обольщенным жертвам он показывал книгу, сшитую из двух дестей бумаги и заставлял их в этой книге расписываться. Магдалина прибавляла к этому, что когда она уходила с первого шабаша домой, то обольститель заставил ее надеть на себя ту самую рубаху, в которой он был на шабаше, и все время, пока эта адова одежда была на ней, она чувствовала себя истязуемой самыми смрадными вожделениями. По совету благочестивого патера, которому она во всем покаялась, она скинула эту рубаху, и с тех пор греховные мысли оставили ее. Магдалина Баван после первого шабаша посещала эти собрания еще много раз, почти каждую неделю, увлекаемая туда своим искусителем. Во время одного из шабашей соблазнитель, отслужив свою адскую мессу, торжественно сочетал ее браком с одним из присутствовавших на шабаше демонов, которого звали Дагоном. Этот любопытный жених принял вид обольстительного молодого человека. Он надел ей на палец кольцо. Вслед за обручением новобрачные расстались, но молодой сказал своей супруге, что они скоро увидятся, и действительно, он явился к ней на другой же день к после того сожительствовал с ней несколько лет подряд: его любовный пыл доставлял злополучной супруге гораздо больше муки, нежели наслаждения. Далее та же Магдалина Баван показывала, что раза три или четыре во время шабашей она была свидетельницею разрешения ведьм от бремени. Новорожденных обычно клали на алтарь, перед которым совершалась адская месса, и все время, пока эта месса шла, маленькие оставались живы, шевелись и подавали голос, когда же месса кончалась, все присутствовавшие ведьмы, а в том числе и матери, кидались на злополучных малышей и душили их, а затем разрывали на части и разносили эти части по домам, потому что этот материал считался необходимою принадлежностью колдовства. Впрочем, от трупов брали только некоторые части, как, например, сердце, а все остальное тут же закапывалось в землю. Та же ведьма принесла повинную в том, что во время шабашей воздавала поклонение дьяволу, который являлся либо в виде козла, либо в виде чудовища-полукозла, получеловека. Эти поклонения адскому козлищу всегда имели смысл надругательства над обрядами и таинствами католической церкви. В другой раз эти поклонения состояли в разных неудобоописуемых скверностях. Скептический Лафатер, книгой которого мы уже не раз пользовались, старается придать шабашам несколько иное толкование. Ему кажется, что все, что на шабашах происходит, по показаниям самих ведьм, все это не действительность, а лишь обман чувств, нечто вроде сновидения, вызванного искусственно. Он говорит, что когда ведьмы желают вызвать к себе злых духов, то они натираются особой мазью и от этого впадают в глубокий сон, из которого их нет возможности вывести никакими средствами. В это время их можно жечь каленым железом, колоть иглами, и они не проснутся. И вот в то время, когда они покоятся в этом непробудном сне, им являются черти и устраивают балы, пиршества, танцы и вообще всякого рода развлечения. «Но, — оговаривается Лафатер, который в конце концов при всем своем скептицизме все же не может одолеть в себе духа времени, — дьяволы так могущественны, что если бы захотели, то могли бы переносить людей куда-нибудь в пустынное место, как, например, в лес, и там, посредством отвода глаз и обмана чувств, представить им какое угодно зрелище». Так, например, случилось однажды, что некто, прибегавший к этого рода средствам, в один прекрасный день внезапно был подхвачен невидимой силой, вынесен из дому и доставлен куда-то в весьма любопытное место, где всю ночь продолжались танцы и угощения. А утром это все вдруг исчезло, и он увидал себя посреди чаши каких-то колючих кустарников. Однако, Лафатер признает, кроме того, еще склонность в дьяволах учинять разные злодейства и жестокости. Он, например, верит, что дьяволы в образе кошек или собак входят в дома и там убивают маленьких детей или утаскивают их. Ученый Крепэ, автор книги «О ненависти сатаны к человеку», заносит в свою книгу рассказ про одного итальянца, жившего в XVI столетии. Этот бедняк имел супругу, очевидно, ведьму. Однажды она уговорила его намазаться какой-то мазью, которою и она сама намазалась. Вслед за этою операцией оба поднялись на воздух и помчались. Крепэ при этом оговаривается, что летели они исключительно лишь с помощью волшебных чар, которыми обладала мазь, и волшебных слов, произнесенных при этом ведьмой, а вовсе не силою дьявола. И трудно понять, почему он прибавляет это объяснение. Ему, очевидно, хочется отделить чародейство от дьявольщины. Обе эти вещи, по его воззрению, вероятно, могут быть независимы одна от другой. Итак, наши супруги из Рима, где они проживали, примчались в Беневент и здесь опустились в тени развесистого орешника, где уже собралось целое скопище колдунов и ведьм. Вся эта компания пила и ела, и вновь прибывшие супруги тоже уселись за стол. Но на столе не было соли. Муж, не привыкший кушать без соли, спросил ее для себя, не зная и даже не подозревая, что черти терпеть не могут соли. Однако, ему подали соль, и он так ей обрадовался, что невольно воскликнул: «Слава Богу, вот и соль!». И как только имя Божие было упомянуто, тотчас же все дьяволы, колдуны и ведьмы исчезли, а несчастный человек остался среди поля под деревом один и при том совершенно голый. Он в таком виде и побрел к себе в Рим, выпрашивая дорогою подаяние. Вернувшись в Рам, он, конечно, не замедлил донести на свою злодейку-жену, и ту, как водится, судили, признали ведьмою и сожгли. Тот же Крепэ рассказывает дело, рассматривавшееся в Женевском суде. Судилась какая-то женщина, которая, будучи терзаема угрызениями совести, публично покаялась в том, что она уже давно путешествует на шабаши, во время которых совершала поклонение дьяволу. Дьявол на шабашах принимал вид рыжей лисицы и звали его в этом виде Моргэ (Мо^иет). Присутствующие на шабаше должны были прикладываться устами к этой лисице, причем ощущали, что та… часть, к которой прикладывались, была холодна, как лед, и что от нее шел нестерпимый смрад. Однажды случилось, что на шабаше появилась в числе ведьм молодая девушка, прибывшая впервые. Она наотрез отказалась совершить гнусное обрядовое лобзание. Тогда дьявол покинул вид лисицы и принял вид человека. Он заставлял девушку приложиться к его ноге, которая тоже была холодна, как лед, и в то же время притронулся пальцем к ее лбу, причинив ей этим прикосновением страшную боль. Все эти подробности были сообщены упомянутой покаявшейся ведьмой. Она рассказывала еще, между прочим, что для путешествии на шабаш она пользовалась особой палкой, которая была белая, испещренная красными пятнами. Она говорила этой палке: «Палка красно-белая, неси меня туда, куда дьявол велит!». Вслед затем она садилась на эту палку и мчалась на ней в месту дьявольского сборища. В той же книге рассказывается случай, происшедший в Венеции. Какая-то молодая девушка, проснувшись среди ночи, видела, как ее мать встала с постели, сняла рубашку, натерлась какою-то мазью, потом села верхом на палку, поднялась на воздух, вылетела в окно и исчезла из глаз. Подстрекаемая любопытством, молодая девушка сделала то же самое, и ее в свою очередь подхватила какая-то неведомая сила и она помчалась вслед за своей матерью. Но когда она прилетела на шабаш и увидела чертей, ею овладел ужас. Она тотчас перекрестилась и начала читать молитву. Тогда дьявольское сборище исчезло, и девица очутилась одна и без одежды посреди чистого поля. Таких рассказов, как только что приведенный, т. е. повествований о том, как случайный свидетель видел сбор ведьмы на шабаш и сам, проделав то же, что она делала, устремлялся на бесовское сборище вслед за нею, существует множество. Этой фантастической темой, между прочим, воспользовался А.С.Пушкин в своей балладе «Гусар»:

Приведем одну из этих историй, передаваемую уже известным нам Гуларом. Гут тоже какоё-то конюх или рабочий подсмотрел, как его хозяйка, вдова и ведьма, однажды ночью забралась в сарай, ощупью нашла вилы и вслед затем исчезла. Рабочий в свою очередь вошел в сарай, взял другие вилы, и его тотчас же куда-то понесло. Через несколько мгновений он очутился на бесовском сборище. Хозяйка, увидев его, очень встревожилась, указала на него чертям и внушила им, что он человек опасный, может донести па всех, кто явился на сборище, и погубить их. Черти накинулись на злополучного конюха, намереваясь с ним расправиться. Тот в страшном испуге начал им клясться всеми адовыми силами, что он никому ничего не скажет и что он сам готов сделаться членом почтенной компании и постоянным посетителем шабашей. После долгих пререканий и споров черти решила ему поверить и допустили его в свои бесовские игрища. (Заметим здесь мимоходом, что в книге Гу-лара, именно в этом рассказе, бесовское сборище везде называется синагогою. В этом слове, как, впрочем, в самом названии шабаш, видится желание посрамить жидовство и спутать понятие о дьявольских игрищах с жидовскими праздниками) Затем, когда шабаш стал приходить к концу, хозяйка вновь затревожилась и опять начала шушукаться с чертями о том, как быть с любопытным конюхом — придушить ли его тут же на месте или доставить живым к здоровым домой. Судили, рядили и порешили на том, что конюх дал клятву никому ни о чем не сказывать и что этой клятве можно поверить. Вдова-хозяйка взялась доставить его домой. Она посадила его себе на плечи и отправилась в путь. Но по дороге попалось болото, все заросшее камышом и тростником. Хозяйке опять пришло на мысль как бы этот конюх не выдал их всех, и она решилась бросить его в воду. Она так и сделала, рассчитывая, конечно, что конюх утонет в болоте, но, по счастью, он упал в густую заросль камыша, который не дал ему утонуть. Так он пролежал на болоте всю ночь, а утром прохожие, услышав его крики, выручили его. Дело дошло до начальства. Ведьму арестовали, и она призналась во всех своих злодействах, Даже вполне добровольно, без пытки, и, само собой разумеется, была сожжена по всем правилам искусства. Бывали также люди, из числа судей и инквизиторов, которые проникались живейшим любопытством самолично видеть бесовские игрища, происходящие на шабашах. Боден в своей «Демономании» рассказывает, что в одном из итальянских городов, где существовало инквизиционное судилище, двое инквизиторов, выслушивая показания колдунов и ведьм о том, что совершается на шабашах, ужасались этим рассказам и почти отказывались им верить. И вот, движимые благочестивым любопытством, они обратились с просьбою к одной из попавших в их руки колдуний, чтобы она сводила их на шабаш, разумеется, пообещав за это смягчение наказания. Отцы-инквизиторы очень охотно давали такие обещания, с теплою верою в то, что их можно потом не исполнять, в свое полное удовольствие, потому что обещание, данное еретику, ни в коем смысле ни к чему не обязывало. Колдунья, прельщенная этим обещанием, добросовестно исполнила просьбу. Она доставила обоих инквизиторов на «синагогу» и там поставила их в такое укромное местечко, откуда они могли все видеть, не будучи сами видимы. И отцы-инквизиторы нагляделись всласть: видели и поклонение дьяволу в обрядовом целовании, и неистовства ведьм с чертями, и танцы их спина к спине, и застольное пиршество, и поругание католической святыни. Только благочестивые отцы напрасно мечтали, что останутся на шабаше невидимыми свидетелями. Черти отлично их видели и лишь делали вид, что не видят. Когда же адский бал пришел к концу, черти кинулись на них и так капитально их изувечили, что они через две недели оба скончались. В книге Балтасара Беккера «Очарованный мир» указывается несколько иной порядок отправления шабаша. О нем можно судить по большому процессу, который происходил в 1670 году в Швеции, в области Эльфдален. Здесь тогда присудили к смерти до 70 человек мужчин, женщин и даже детей, изобличенных в колдовстве. По шведскому обычаю, колдуны е ведьмы отправлялись на шабаш не верхом на метлах и палках и не с помощью волшебных мазей, а просто выходили на один перекресток, на росстань, как выражаются в наших русских сказаниях. Около этого перекрестка находилась глубокая и мрачная пещера. Ведьмы становились перед этою пещерою и трижды восклицали: «Антессер, приди и у неси нас на Блокулу». Эта Блокула была гора, совершенно соответствующая немецкому Брокену или Лысой горе наших сказаний. Антессер же — имя демона, который заведовал шабашными игрищами. Этот демон являлся на призыв своих поклонников одетым в серый кафтан, красные штаны с бантами, синие чулки и остроконечную шляпу. У него была большая рыжая борода. Он подхватывал всех своих гостей и мгновенно переносил их по воздуху на Блокулу, в чем ему помогала толпа чертей, которая являлась вслед за ним. Все эти черти принимали вид козлов; гости и мчались на шабаш, сидя на них верхом. Многие ведьмы водили с собою на шабаш детей. Эта мелкая публика доставлялась на шабаш особым способом, а именно: козлим ведьмы втыкали копья. Ребятишки и садились верхом на эти копья. По прибытии на Блокулу дело шло обычным порядком, т. е. шабаш справлялся, как и всюду в других местах. В шведском шабаше отмечено, впрочем, несколько особенностей, которые, однако же, иногда, хотя изредка, упоминаются в сказаниях и у других народов. Шведские ведьмы во время шабаша делали себе уколы на пальцах и вытекшей кровью подписывали договор с дьяволом, который вслед за тем совершал над ними крещение, разумеется, уже во имя свое, причем давал им медные стружки, Которые получаются при обтачивании колоколов. Ведьмы бросали эти стружки в воду, произнося при этом такого рода заклинания на собственную душу: «Как эти опилки никогда не вернутся к колоколу, с которого они содраны, так пусть и душа моя никогда не увидит Царствия Небесного». Замечательно еще, что по шведскому народному верованию главною приманкой на шабашах является еда. Можно было бы подумать, что шведы великие чревоугодники, по, кажется, этого за ними не было замечено, и лишь по части выпивки они, Сколько нам известно, тонко понимают дело. На шведских шабашах застольное пиршество — главный номер в программе увеселений. Народные сказания приводят даже полное меню шабашного стола: щи с салом, овсяная каша, коровье масло, молоко и сыр. Меню в своем роде характеристическое. Верно, не очень-то сытно жилось народу, коли он мечтал о таких пирах, как о чем-то достижимом лишь при посредстве продажи души дьяволу! После застольного пира ведьмы принимались для развлечения драться между собою. Хозяин бала, дьявол Антессер, ежели бывал в добром расположении духа, принимал участие в этих невинных забавах и собственноручно хлестал ведьм прутьями и при этом во все горло хохотал. Иногда, будучи в особо благодушном настроении, он услаждал своих гостей игрою на арфе. От брака демонов с ведьмами, по шведскому поверью, нарождались на свет жабы и змеи. Отмечена еще одна любопытнейшая подробность шведских сказаний. Иногда дьявол, присутствовавший на шабашах, оказывался больным. Чем именно и в чем выражалась болезнь, об этом история умалчивает; но зато объясняется, что гости шабаша усердно ухаживали за больным хозяином и лечили его — ставили ему банки. Своим верным приверженцам шведский черт давал верных рабов, в виде разных животных — кому ворона, а кому кота. Этих зверей можно было посылать куда угодно и с каким угодно поручением, и они все аккуратно исполняли. Дьявол учил также ведьм волшебному доению чужих коров. Для этого надо было загнать в стену нож и привязать к нему веревочку, а затем мысленно себе представить какую-нибудь соседскую корову. И сейчас же молоко из вымени этой коровы волшебным способом лилось по веревочке в подставленную посудину, а злополучная хозяйка коровы после того уже не получала от нее ни капли молока. Эта же веревочка, привязанная к ножу, загнанному в стену, оказывала еще другую добрую услугу. Стоило, держа ее в руке, думать о своем враге, чтобы этот враг в то самое время почувствовал жесточайшие мучения, боли и корчи. Шведские колдуны и ведьмы могли даже наповал убивать своих недругов, взмахнув по воздуху деревянным ножом. Заведя речь о шабашных игрищах, нельзя мимоходом не упомянуть о суккубах и ин-кубах, вера в которых распространена у всех индоевропейских народов.

Такими названиями обозначают демонов, принимающих вид либо мужчин (инкубы), либо женщин (суккубы), и в таком виде вступающих в плотскую связь с людьми. Блаженный Августин в своем «Граде Божьем» признает плотские союзы человека с, демонами. Он говорит, что есть особые демоны, которых франки его времени называли сСи-біі и которые главным образом специализировались на таком способе соблазна слабых смертных. Изобличенные и преданные суду ведьмы давали бесчисленные показания о своих плотских неистовствах с демонами. Из этих показаний видно, что лукавый проявляет в своей нежности известную разборчивость; он различает красивых женщин от безобразных. В трактатах «Бе Бетіпа сІіаЬоІогит», каких немало было издано учеными демонологами, настойчиво указывается (и опять-таки по показаниям ведьм) на то, что ласки демонов не только не доставляют никакого упоения, но, наоборот, порождают страх и ужас. По нашему народному, очень поэтическому сказанию огненный змей, посещающий женщин, изводит и сушит их. Но связь с дьяволом не всегда остается бесплодной. Вспомним Роберта Дьявола, Мерлина; они оба были порождения женщины и черта. Многие благочестивые современники Вольтера, как известно, были пресерьезно убеждены в том, что он порождение дьявола, отнюдь не в переносном, а прямом смысле. В старое время народ охотно приписывал такое происхождение всяким уродам. Дельрио (см. выше) описывает некоторых из этих чудищ — порождений от женщины и нечистого духа. Так, он приводит в пример какого-то великана, которого будто бы видели в Бразилии. Он был ростом в 17 локтей (что-то вроде трех сажен), кожа на нем была, как на ящерице, руки, как львиные лапы, глаза, метавшие огнь и пламя, и «язык таковой же» (не понимаем, что это значит). В 1240 году в Саксонии, в лесу, изловили тоже каких-то чудищ «с получеловечьим обличьем». В 1278 году какая-то женщина в Швейцарии родила ни более, ни менее, как льва; другая, в 1271 г., в Павии, — кота; третья, в Брессе, — собаку; четвертая разродилась тройнею: сначала родила человечью голову, потом змею с двумя ногами и, наконец, поросенка, цельного и надлежаще сформированного. «Сомнения нет, — заключает Дельрио, — что все это породил с теми женщинами сам демон, принимавший вид всех этих зверей и чудовищ». Случалось, что женщины, зачавшие от дьявола, разрешались дымом и бурными ветрами, которые внезапно вырывались у них из тела. Знаменитый Пико де Мирандола утверждает, что знал человека, который сорок лет сожительствовал с суккубом. Он звал его Армелиной и видел его в форме красивой женщины. Но видел ее он один. Идя с нею по улице, среди народа, он с нею разговаривал, а люди на него глазели и дивились, с кем это он говорит, потому что никого не видели подле него, и считали его помешанным (в чем, без сомнения, ни на волос и не ошибались).

Но Мирандола, очевидно, верит, что этот злополучный маньяк на самом деле сожительствовал с чертовкой, да и кто в его время (XV стол.) усомнился бы в этом! Связавшиеся с демоном, все равно с инкубом или суккубом, кончали обыкновенно весьма печально. Так, Гион в своей книге «Разные поучения» рассказывает, что одна греховодница, соблудившая с дьяволом, вдруг вся страшно вспухла. Она полагала, что эта полнота не что иное, как беременность, во вместо того у ней проявилась какая-то мучительная болезнь, в которой ни один врач ничего не мог понять. В 1580 году какой-то молодой дворянин Лимузинской области во время охоты в лесу встретил злого духа, принявшего вид обольстительной красавицы. Он не устоял против соблазна, но после этого грехопадения у него во всем теле начался адский жар, который через три дня свел его в могилу. Гулар тоже занес в свою любопытную книгу немало историй с суккубами и инкубами. Вот одна из них. В 1602 году некий французский дворянин ехал себе путем-дорогою, и вдруг навстречу ему из леса выбежала прелестная молодая девушка с воплем о помощи. На нее напали разбойники, убили ее спутников, сама она едва-едва спаслась. Наш рыцарь посадил ее к себе на коня, привез в ближайшее местечко. Остановился с нею в гостинице, предложил ей подкрепиться пищей. Но девица, все еще насмерть испуганная, не хотела ни есть, ни пить и, вдобавок, не соглашалась ни на шаг отстать от своего спасителя. Так что ему и на ночь пришлось расположиться с ней в одной комнате. Он приказал приготовить две кровати и сам улегся на одну из них. Но ему что-то не спалось, да «вдобавок, он имел неосторожность засмотреться на свою спутницу в то время, когда она раздевалась. Утром, когда он проснулся, его спутницы уже не было: она исчезла. Он прождал ее до полудня, потом уехал. Но едва он выехал за город, как на него с явным вызовом в бой кинулся какой-то вооруженный всадник, неведомо»  откуда взявшийся. Когда они съехались, приготовившийся к битве дворянин вдруг с ужасом узнал в своем противнике ту самую девицу, пред чарами которой он так постыдно не устоял. И он увидал, что это был дьявол. Полумертвый от страха, дворянин начал громко творить молитву. Дьявол, конечно, исчез, но бедному грешнику пришлось худо. Он поспешил вернуться домой, смиренно исповедался в своем грехе; но им уже овладела какая-то изнурительная немочь, от которой он очень скоро скончался.