"Евгений Андреевич Пермяк. Уральские были-небыли (сборник) " - читать интересную книгу автора Клял и казнил себя Далмат принародно за то, что так мало тепла отдал
людям от своего жаркого пламени, разыскренного и распепеленного на холодные скорогаснущие вспыхи-всполохи. Рыдал Далмат. Сколько бы мог отдать народу он, вышедший из него и порожденный им. Сколько сердец возвысил бы он правдой своего ваяния, своим даром собирания многого в малом, умением в самом простом показать величие жизни. Приготовил себя Далмат к последнему часу. И предсмертно дремотно закрыл глаза. Ждал, что вот-вот переступит порог его жизни старая карга с косой. А вместо нее другая пришла. Снеговая царевенка во всей своей светлоте предстала и знакомым голосом заговорила: - Зачем же ты прежде смерти умирать задумал? Зачем ты ее кличешь, когда тебе жить да жить? Открыл глаза Далмат, а перед ним Маруня. - Что же это делается? Видно, и смерти не нужен я стал. - Всему свой срок, - ласковехонько промолвила верная жена. - Седина не старость. Тебе же еще до Прохоровых годов полжизни дожить надо. А в вашем роду все долговекие. Ну-кась, вставай давай, умиратель. И о жизни поговорим. * * * И эти слова подняли его. Желание жить в него вдохнули. настоящее покаяние? А он ей: - Да как делами покаяться могу, когда я теперь конченый человек. А Маруня на это ему: - Только мертвый кончается, а пока жив человек, для него ничего не поздно. Говорит так и глазами его до глубины нутра проскваживает, будто завораживает. Поверил в себя, в свои силы Далмат и однажды сказал жене: - Чтой-то, Марунюшка, меня опять к резцу потянуло... Не вырезать ли для первого случая внучоночка нашего из мягкого дерева. Маруня на это ему: - Я так и думала, что с него ты и начнешь долечиваться. Недели не прошло, как внук узнал себя в дедовской мастерской. Опять вся Зюзелька в Далматовом дому перебывала. И похвалу воздать каждому не терпится, и каждый боится похвалой второе воскрешение Далмата спугнуть. Молча ликуют. Про себя радуются. А Далмат после внука за кружевницу-сноху засел. И опять удача. До последней ниточки ее выкружевил. И так месяц за месяцем, год за годом лета прибывают, а Далмат не стареет. И руки не дрябнут, и нутро не слабнет. Без работы устает мастер, за работой отдыхает. Одно не окончит, второе замышляет. И запахали в мастерской Далмата пахари, заковали кузнецы, запереплясывали одна другую зюзельские молодайки. Преображал Далмат трудовой люд, а он - его душу и руки. |
|
|