"Евгений Пермяк. Горбатый медведь. Книга 2" - читать интересную книгу автора

Евгений Андреевич Пермяк

Горбатый медведь. Книга 2

КНИГА ВТОРАЯ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ПЕРВАЯ ГЛАВА

I

В Мильве никто, пожалуй, не назовет октябрь осенним месяцем. Да и
вообще мильвенская осень очень коротка. Начинается она в сентябре и после
считанных теплых дней, грустно названных "бабьим летом", вскоре переходит в
зиму без всяких теплых поблажек.
Первым настоящим признаком мильвенской зимы считается замерзание пруда.
Кама еще течет и борется, не желая покрываться льдом, а мильвенский пруд уже
готов.
Так было и в этом, тысяча девятьсот семнадцатом году. По Каме
дохаживали последние пароходы, а пруд уже превратился в огромный зеркальный
каток. Таким он будет недолго. До первого снега. Поэтому конькобежцы всех
возрастов боятся упустить время и дорожат каждым часом. А вдруг снег выпадет
завтра, вот тебе и покатался.
У берегов катаются маленькие, чуть дальше от них - храбрецы постарше. А
через весь пруд отваживаются мчаться совсем смелые молодые люди. Лед еще
тонок. Он растрескивается множеством ломаных линий, убегающих вправо и влево
от стремительно мчащегося конькобежца. И все же прелесть катания по
сверкающей глади побеждает все страхи.
В эти короткие бесснежные дни конькобежцы устремляются в далекие
прогулки по рекам Мильве, Медвежке, Омутихе, образующим при впадении в пруд
заливы. На шестнадцать верст тянется Медвеженский залив. Почти такой же
протяженности Мильвенский залив, местами превышающий по ширине Каму.
Маврикий Толлин весь во власти скольжения над царством рыб, над
глубиной, где в старые годы жила холодная красавица Мильва, умыкавшая в свой
подводный дворец пловцов-молодцов для потехи...
Ходкие коньки у Маврикия, хотя и очень верткие, зато высокие. На них
труднее кататься и легче падать. Но чем не поплатишься за дюйм добавленного
роста.
Эти коньки вчера подарила тетя Катя. Только лишь она могла догадаться,
что ему нужны высокие коньки. "Нурмис". Беговые. А не какие-то "снегурочки".
Вчера вообще был знаменательный день. Вчера праздновалось пятнадцатилетие со
дня рождения Толлина. Подумать только... Он прожил полтора десятка лет...
Если помножить триста шестьдесят пять на пятнадцать, получится огромное
количество дней. Более пяти, а может быть, шести тысяч. Это нетрудно
подсчитать точнее, но не хочется останавливаться и портить лед химическим
карандашом ради никому не нужной цифры. Что же касается месяцев, то он их
прожил сто восемьдесят. Это можно подсчитать без карандаша и остановки. А
недель... Пятьсот двадцать плюс двести шестьдесят... Семьсот восемьдесят
недель. Не так уж много. Зато сколько их впереди. Ведь чем меньше прожито,