"Анри Перрюшо. Жизнь Сера " - читать интересную книгу автора

сам создает себе богов. Отныне в уме юноши существует чистое и строгое
искусство, подчиняющееся непреложным законам. Это искусство обладает
ценностью абсолюта. Одной из тех ценностей, которые противоречат довлеющей
неустойчивости мира. Теперь Сера знает, каким путем ему следует идти. Его
страсть - страсть холодная и сознательная, но и столь же беспредельная, как
и страсть его отца, - нашла свой объект приложения.
Все это не могло вызвать ни малейшего отклика в семейном кругу Сера,
где каждый обитал в своем замкнутом мире. Молчаливость молодого человека,
конечно, усугублялась условиями жизни в семье, члены которой ограничивались
тем, что сообща претерпевали одиночество. Случись сыну бывшего судебного
пристава рассказать о чем-то, и его слова потонули бы в толще безмолвия...
Никому и в голову не пришло бы задуматься о его будущем: родители владели
собственностью, его материальное состояние было обеспечено. Поэтому, когда
он вскоре заявит о своем намерении поступить в Школу изящных искусств, его
планы не вызовут никаких возражений, как, впрочем, и интереса.
Однако этот молчун порой изменяет своим привычкам, если кто-нибудь со
вниманием слушает его рассуждения, если представляется случай поговорить о
том единственном, что только и занимает его мысли. Тогда юноша обнаруживает
убежденность, граничащую с нетерпимостью.
Так, например, у Лекьена он находит себе друга, мальчика на год моложе
его, Эдмона Аман-Жана[4], с которым ведет нескончаемые беседы. У них много
общего: оба они серьезны, оба склонны к углубленным размышлениям, что
позволяет им обходиться без лишних слов. Хотя Аман-Жан и родился в
Шеври-Коссиньи (департамент Сены и Марны), он по своему происхождению
остается северянином. Его отец был родом из Валансьена, мать - из Ландреси.
Они уже умерли. Аман-Жана и его сестру воспитал дядя, владелец лодочной
станции на набережной Жеммап; теперь Аман-Жан живет на улице Рато, рядом с
Валь-де-Грас, у другого дяди, химика. Сдержанность его характера, возможно,
отчасти объясняется его северными корнями. Но со стороны отца у него в роду
были далекие испанские предки, эта линия восходит к временам Карла V, когда
Жаны (вероятно, они были Хуанами) покинули Кастилию; может быть, этим
объясняется также его склонность к мистике, несомненно усугубленная учебой в
иезуитском коллеже. И здесь он тоже в каком-то смысле сближается с Сера.
Однако их устремления не вполне совпадают, и некоторые общие для двух друзей
пристрастия могут их обмануть, так как они любят одно и то же, в частности
одни и те же произведения и одних и тех же художников, не всегда по одним и
тем же причинам. Если и тот, и другой ценят чистоту письма мастеров
Проторенессанса, то Аман-Жан, для которого нет никого выше, чем эти
художники, прежде всего видит в их искусстве совершенное средство служения
духовному идеалу, тогда как Сера привлекают лишь его пластические
достоинства. Живопись, по Аман-Жану, позволяет выразить реальное душевное
состояние; для Сера она не имеет никакой иной цели, кроме самой себя.
Как бы то ни было, они прекрасно ладят друг с другом, вместе посещают
Лувр, проявляют одинаковый интерес к некоторым литературным произведениям, в
частности к романам братьев Гонкур. К тому же друзья внешне похожи друг на
друга, оба они высокого роста. Аман-Жан, однако, лишен правильности и
тонкости черт лица своего старшего приятеля; кроме того, вследствие
врожденного дефекта шеи его голова всегда наклонена вправо. Вспоминая
позднее о своем умершем друге, Аман-Жан скажет о его красоте и сравнит Сера
со "Святым Георгием" Донателло.