"Лео Перуц. Снег святого Петра" - читать интересную книгу автора

В бактериологическом институте о ней знали только, что ее зовут
Каллисто Тсанарис и что она изучает физиологическую химию. Сведения,
которые нам удалось собрать о ней впоследствии, также носили довольно
скудный характер. Двенадцатилетней девочкой она покинула Афины и жила со
своей больной матерью в одной из вилл в Тиргартене. Она вращалась
исключительно в высшем свете. Ее отец, полковник и бывший адъютант
греческого короля, давным-давно умер.
Это было все, и этим нам приходилось довольствоваться, потому что
Каллисто Тсанарис ни с кем не разговаривала о своих личных делах. Она
умела держать других на почтительном расстоянии, и в тех редких случаях,
когда дело доходило до краткой беседы, темой таковой обычно становились
чисто профессиональные вопросы -например, то обстоятельство, что
бунзеновская горелка плохо функционирует или что полезно было бы завести
второй стерилизатор высокого давления.
При первом своем появлении в институте греческая студентка произвела
самый настоящий фурор. Каждый из нас вовсю старался произвести на нее
впечатление. Ее окружали всевозможным вниманием, расспрашивали о ее
научных интересах, давали ей советы и предлагали всяческое содействие.
Впоследствии, когда мы убедились в том, что она с холодным равнодушием
отклоняла все попытки сближения, интерес к ней остыл, но все же никогда не
исчезал окончательно. Ее признали гордой и заносчивой, избалованной и
расчетливой, а кроме того, разумеется, еще и глупой. "Нас, студентов, она
абсолютно ни во что ни ставит, - утверждали коллеги. - Для того чтобы быть
замеченным ею, необходимо обладать хотя бы автомобилем марки емерседес"".
Ее неприятие всякой формы дружеского сближения в действительности
наблюдалось только в стенах лаборатории. Когда вечером она покидала
институт, ее неизменно поджидал какой-нибудь кавалер в своем автомобиле.
Мы научились различать всех ее поклонников - каждый из этих обладавших
собственным автомобилем господ получил от нас характерную кличку.
Отмечалось, в частности, что вчера за ней заехал "праотец Авраам" или что
ее видели в опере в ложе с "ухмыляющимся фавном". "Праотцом Авраамом" мы
называли пожилого господина с седой бородой и явно семитскими чертами
лица, а "ухмыляющимся фавном" - одного очень молодого человека с вечно
улыбающимся лицом жуира. Помимо этих поклонников гречанки мы отличали ее
"мексиканского пивовара", "охотника за крупной дичью" и "калмыцкого
принца". "Охотник за крупной дичью" зашел однажды в лабораторию, чтобы
справиться о том, почему в тот день она особенно долго задерживается. Мы
отлично знали, что она находится в гардеробной, но тем не менее обошлись с
"охотником за крупной дичью" как с наглым пришельцем, самым строгим тоном
указав ему на то, что посторонним лицам вход в лабораторию воспрещен, и
потребовав, чтобы он ждал на улице. Он отнесся к нашему выговору
совершенно безразлично и преспокойно вышел - к величайшей моей досаде,
потому что я пользовался репутацией превосходного фехтовальщика и
чрезвычайно охотно вызвал бы его на дуэль, не столько из ревности, сколько
в надежде на то, что таким образом мог бы обратить на себя ее внимание и
сыграть некую роль в ее переживаниях.
В конце семестра я заболел и вынужден был несколько дней проваляться в
постели. Когда я вновь появился в институте, Каллисто Тсанарис там уже не
было. Она закончила свою работу. Мне рассказали, что она простилась с
каждым из коллег в отдельности и осведомилась даже обо мне. О своих