"Лео Перуц. Снег святого Петра" - читать интересную книгу автора

двора. Она была очень прилежна, работала всегда бесшумно и очень мало
говорила. По воскресным дням она надевала черное платье с желтыми
оборками, прикрепляла к переднику атласные банты и накидывала на плечи
синий платок. Такого наряда никто в деревне больше не носил.
Моя квартира состояла из трех комнат, старомодная обстановка которых с
первого взгляда внушила мне ужасное отвращение. Мне стало ясно, что я буду
не в состоянии прожить долго посреди этой украшенной резьбою мебели, этих
частью бесполезных, а частью и просто неудобных вещей. В настоящее время я
отношусь ко всем этим предметам гораздо снисходительнее и даже не без
некоторой нежности вспоминаю о моем небольшом кабинете с гелиогравюрами в
резных рамках, оленьими рогами, двумя загроможденными подушками
соломенными креслами, терракотовой женской фигуркой на камине и о
запыленных искусственных цветах, украшавших мою спальню. Все эти вещи были
свидетелями моего безграничного блаженства, и я их уже никогда больше не
увижу.
Первым посетителем, на следующее же утро усевшимся в мое соломенное
кресло, был местный школьный учитель.
Из окон моей квартиры я видел, как он в нерешительности прогуливается
взад-вперед перед воротами дома. Несколько раз он вот-вот уже, казалось,
собирался войти, но затем снова удалялся. Он пришел как раз в тот момент,
когда я стоял перед зеркалом и брился. У него было худое, изборожденное
морщинами лицо и жидкие, длинные, зачесанные на "артистический" манер
волосы. Одежда его была в нарочитом беспорядке - это, очевидно, должно
было свидетельствовать о его презрительном отношении ко внешним
проявлениям жизни. Одним словом, ему действительно удалось вырядить себя в
полном соответствии с нашими представлениями о провинциальных актерах.
Он явился не в качестве пациента, а, как он меня немедленно уведомил,
"руководствуясь чувством здорового недоверия к своим милым согражданам".
По его словам, он уже давно усвоил привычку никогда не довольствоваться
впечатлениями из вторых рук, а непременно выносить их лично. Он-де не
дозволяет другим людям оказывать на него влияние. Ведь вся деятельность
этих "других" - как здесь, так, должно быть, и в других местах -сводится
преимущественно к тому, что они пытаются разъединить людей, которые в
известной степени подходят друг другу и даже (здесь он сделал паузу) могут
представлять друг для друга некоторый интерес.
Сидя в своем кресле, он задумчиво глядел на пылавшее в камине пламя, а
набившийся в резиновые подошвы его ботинок снег тем временем таял и стекал
на пол, где образовывал небольшие каналы и озерца.
В отдельных кругах местного общества он пользуется репутацией человека,
с которым нелегко ужиться. С особенной же антипатией, продолжал он, делая
неопределенный жест рукой по направлению к верхней части оконной рамы, к
нему относятся представители аристократии. Но он охотно мирится со своей
непопулярностью.
Она является результатом его склонности к откровенности, следствием его
принципа говорить всегда правду и одну только правду. Он не привык носить
намордник, а потому называет все вещи их подлинными именами. В этом
отношении он не идет ни на какие уступки даже в общении с лицами, стоящими
выше его на социальной лестнице. Разумеется, некоторым людям это его
мужество и стремление к истине приходится не по вкусу. Особенно это
касается тех, кому есть что скрывать, но с этим он, школьный учитель, не