"Лео Перуц. Ночи под каменным мостом. Снег святого Петра" - читать интересную книгу автора

жесткую землю... Я все бы отдал, чтобы она жила, но у меня ничего нет. Она
была еще совсем крошка, но мне казалось - весь мир сияет в ее глазах. Пять
лет было ей, и вот она должна жевать холодную глину...
- Если смерть приходит на рынок, то она покупает все, - проворчал
Коппель-Медведь. - Никто ей не мал, ничто не уйдет от нее!
Отойдя от окна, они тихо зашептали слова из псалма царя Давида:
- Ныне, когда ты покоишься под сенью Всемогущего, тебя не может
коснуться никакая скорбь. Ибо Он повелевает духами небесными, и они
сопровождают тебя на пути твоем, и они понесут тебя на руках своих, чтобы ты
не споткнулся о камень...
Наступила полночь. На небе между темных дождевых облаков проглядывала
бледная луна. Так тихо было на улицах, что с реки доносился плеск воды, а
ведь до Влтавы от кладбища было не близко. Боязливо, с таким чувством, будто
то, что они собирались делать, было против воли Божией, вошли они через
узкую калитку в сад мертвых.
Он лежал перед ними в лунном свете безмолвно и недвижимо, как
исполненный тайны поток Самбатион, волны которого застынут в день Господень.
Белые и серые камни накренились, склонились друг к другу, словно не могли
выносить груз своих лет в одиночку. Деревья простирали к облакам облетевшие
безлистые ветви, словно сдавленные жалобы.
Екеле-дурачок пошел впереди, Коппель-Медведь следовал за ним по пятам.
Они шли узкой тропой, что вилась меж кустов жасмина и бузины, пока не
достигли обветшавшего памятника рабби Абигдора. Здесь, у могилы знаменитого
святого, имя которого сияло неугасимым светом в сгущавшейся над диаспорой
мглой, Екеле нашел стертый майнцский пфенниг, медную трешку и два английских
геллера. Потом он двинулся дальше - туда, где под могучим кленом стоял
могильный камень прославленного врача рабби Гедальи.
Но вдруг он остановился и схватил своего спутника за рукав.
- Слушай! - прошептал он. - Мы здесь не одни. Слышишь этот скрип и
шелест?
- Дурень ты, - сказал Коппель, который как раз нашел гнутый богемский
грош и прятал его себе за пазуху. - Дурень и есть! Это ветер несет по земле
увядшие листья.
- Коппель-Медведь! - шептал Екеле. - Или ты не видишь - там, у стены,
что-то мерцает и светится?
- Если ты дурак, - заворчал Коппель, - так пей уксус, езди верхом на
палке и дои козла, а меня оставь в покое. То, что ты видишь, суть белые
камни, они-то и блестят в лунном свете!
Но тут луна вдруг скрылась за тучкой, и Коппель-Медведь убедился, что
это были вовсе не белые камни. Нет, там, у самой кладбищенской ограды,
колебались в воздухе светящиеся фигуры детей в длинных белых рубашках. Они
держались за руки и покачивались в неспешном танце над свежей могилой.
А над ними стоял невидимый человеческому глазу ангел Божий, который был
им поставлен хранителем.
- Боже мой, смилуйся надо мною! - простонал Коппель-Медведь. -
Екеле-дурень, ты тоже видишь?
- Хвала Творцу мира, он единый творит чудеса, - прошептал Екеле. - Я
вижу Блюмочку, голубку невинную, и с нею обоих детей моего соседа, что
умерли семь дней тому назад. Я вижу их всех...
Как только приятели осознали, что их глазам открылся потусторонний мир,