"Елена Первушина. Короли побежденных" - читать интересную книгу автора

Ник указал на горящие в светильниках желтые шары, и в глазах его
засветилась нежность. Каждый шар испускал свой тонкий, дразнящий аромат.
Плантации деревьев, с которых собирали душистую смолу, были одной из
сокровищниц Дома Дирмеда.
- Тарды без нее жить не могут, - пояснил Ник. - Притирания делают,
представляешь? Бабы мужиков приманивают на запах, мужики - баб.
И добавил несколько слов, выражающих его полное презрение к тардским
мужчинам, не могущим обольстить женщину без помощи саремы.
- Все мы тут повязаны, - ответил я невпопад.
В самом деле, зачем асенам сарема? У них жертва всегда сама залезает в
силок. Как я сейчас. Похожу здесь, погрущу и пойму, что с аристократами мне
делать нечего. Проще отдать им все и исчезнуть.
- Кстати о тардах. Ты еще не видел их вблизи?
- Не удостоился.
- Пошли, познакомлю с одним. Я его привез в Аврувию полгода назад. Он
получше других будет - забавный. Особенно если напоить.
- Пошли, - согласился я радостно.
Мне сейчас нужно было мощное противоядие от асенов.

***

Тард был в самом деле замечательный, хоть и трезвый. Видно было, что
его не слишком беспокоят душевные смуты, но к тем, кого они беспокоят, он
относится с сочувствием.
Он очень вежливо восхищался нашим праздником.
Как его зовут, я уже не услышал. Потому что взглянул на его спутников и
понял, что противоядие может оказаться страшнее самого яда.
Нет, конечно, ни облаченный в черные одежды господин, ни его почтенная
супруга не привлекли моего внимания. Нет, конечно, не они...
(Почему так часто говорят о красоте асенских женщин? Потому лишь, что
они знают тысячу и один способ привлечь к себе глаза мужчин? Или оттого, что
они крепко вбили это мужчинам в головы? Но все знают, что асенки прекрасны,
тардки лихие бабенки, а на цереток и смотреть нечего.)
Она была красива как... Как облако, которое сейчас унесет ветер. Как
птица, вспорхнувшая с ветки. Как дерево в каплях дождя, на миг вспыхнувшее
под солнечными лучами.
Я непонятно говорю?
Она была одета в безобразное серое платье, и я в первый раз в жизни
пожалел, что вижу сквозь время, а не сквозь ткань. Какие-то кошмарные
кружева скрывали ее шейку до самого подбородка. Она поджимала губы, как
старуха. Она не знала, куда деть руки. И все же я в жизни не видел девушки
прекраснее. Ее красота была чем-то случайным, ненужным, почти нелепым. А
поскольку я все последние дни также чувствовал себя нелепым и случайным, она
сразу же стала мне несказанно дорога.
- Ида, - сказал суровый церет, - моя племянница. Он плохо говорил
по-асенски, и вместо "найхе" - племянница сказал "найксе" - русалка. "Ида,
моя русалка".
Я что-то ответил. О том, как я рад знакомству.
У нее были густые русые с золотинкой волосы, к концам они светлели.
Наверное, если распустить их, они чуть-чуть вьются. Кончики пальцев