"Елена Первушина. Короли побежденных" - читать интересную книгу автора

Говорят, если человек беседует сам с собой, это признак одиночества. Я
почти никогда не чувствую себя одиноким, но часто молча разговариваю с
кем-то. Иногда с собой, а чаще с теми, кого нет рядом, но чей совет мне
нужен. С отцом и матерью, с нашими соседями, слугами, со своими деревьями,
собаками, птицами. Вот и сейчас я снова повторял в уме письмо Дирмеда, главы
Дома, старшего брата отца, и пытался понять, что обещает мне поездка в
столицу.
Прежде всего, он ни разу не обратился ко мне. Если бы он признал мое
усыновление законным, он мог бы написать, например, "Дорогой племянник" или,
на худой конец, "Ивор". Но он этого не сделал.
Дальше - в письме не было ни слова соболезнования. А ведь не прошло и
трех месяцев с тех пор, как я потерял и отца, и мать.
С первым снегом к нам пришла грудная лихорадка. Отец, как всегда,
возился со всеми больными в округе, пока лихорадка не уложила его в постель.
Он был уже слишком стар, чтобы долго ей сопротивляться. Матушка находилась
при нем неотлучно, закрыла его глаза и слегла сама. Так вместе я их и
похоронил.
Сначала у меня не было времени на то, чтоб горевать. Нужно было что-то
делать с двумя покойниками, с промерзшей землей, с могильщиками, панически
боявшимися войти в дом, где побывала грудная лихорадка, с новыми
заболевшими. Потом слег я сам. Правда, дело ограничилось несколькими днями
жара да парой бессмысленных видений.
Потом, выздоровев, я понял, что плакать не о чем. Для меня родители
оставались живыми. В самом прямом смысле слова.
Однако для моего дяди словно бы ничего не случилось. Он отметил лишь,
что, начиная спор из-за наследства, я хочу "вогнать копье в могилу моего
отца". Здесь он ошибался, и, я думаю, ошибался намеренно. Если рассуждать
строго, я, напротив, хотел исполнить отцовскую волю.

***

Мой старший брат был штурманом на одном из кораблей Дома Дирмеда.
Сестра вышла замуж за нашего арендатора и уже произвела на свет двоих
детишек. Асены считают происхождение сыновей по отцу, а дочерей по матери,
поэтому сестра не была аристократкой и неравенство не могло разрушить ее
брак. Но она также не могла претендовать на родовые земли Дома Дирмеда.
Выходило, что присмотреть за поместьем, кроме меня, некому. А мне
больше некуда деваться.
Отец мне однажды сказал:
- Знаешь, Ивор, у меня все не идет из головы... Нехорошая мысль, но,
видать, крепко засела. Ведь часто бывает так: ты любишь человека, но знаешь,
что, если все пойдет, как заведено в мире, без непредвиденных случайностей,
ты переживешь его и тебе придется видеть его смерть. Так почему же мы себя к
этому никак не готовим?
Он был врач, он знал, о чем говорит.
Потом мы долго беседовали. И о том, как убаюкать горе, и о более земных
вещах. О том, что мне делать, когда я останусь один.
Кончилось псе тем, что отец сел писать новое завещание, по которому
поместье переходило в мое владение. Он хотел сделать все для того, чтобы я