"Елена Первушина. Черная месса Арканара" - читать интересную книгу автора

Однако мгновения уходили, а исполин, все так же обиженно
вздыхая, бродил где-то вдалеке, потом негромко, почти сму-
щенно, заворчал и затих, и Киун понял, что Господь не счел
его отречение слишком уж большой потерей.
Переписчик снова открыл сумку, провел пальцами по страни-
цам других книг - его прекрасных дочерей, его единственных
наследниц. Он растил их в неге и холе многие годы, мечтал,
что они увидят весь мир, что станут любезными подругами дос-
тойным людям, что никогда не узнают горя. И вот теперь он
должен их покинуть. Они стали слишком опасными спутницами, а
вечный противник Господа не менее ревнив и любит, чтоб ему
жертвовали самое дорогое. Киун попрощался с книгами, прошеп-
тав:
- Как вы не вернетесь ко мне, так пусть и душа моя никог-
да не вернется на небеса.
Затем повесил сумку на сучок и, не оглядываясь, зашагал в
глубь леса.
Он всегда ходил по краю. Когда возишься с книгами, иначе
не бывает. Даже если только переписываешь, даже если только
разрешенные Святой Матерью Церковью. Каждый книжник всегда
немного чернокнижник, даже если ни одна крамольная мысль не
забредала в его голову. В каждой "говорящей странице" всегда
есть немного магии.
Он даже семью не заводил, чтоб в случае чего легко было
сняться с места и бежать. И не ошибся. Соседу показалось,
что его, соседов, садик слишком мал. Он захотел построить
беседку на берегу реки, посадить вокруг душистые цветы и по
вечерам сидеть в этой беседке с друзьями за стаканом вина,
смотреть, как солнце опускается за реку, за вершины далеких
гор. Но на реку смотрел как раз дом Киуна. И сосед принял
меры.
(А может, беседка была лишь поводом и выход к реке нужен
был для чего-то совсем другого? И Киун пал жертвой не со-
седской любви к прекрасному, а каких-то темных бандитских
происков? Кто ж теперь угадает?!)
Соседская служанка путалась с его, Киуна, подмастерьем,
от нее-то они и узнали о надвигающейся беде заблаговременно.
И Киун вдруг, неожиданно для самого себя, рассвирепел. Укла-
дывая в суматохе вещи, он бормотал под нос, как одержимый:
"Я не корова, чтоб меня водили на бойню. Я не корова, чтоб
меня водили на бойню. И на черта мне такая жизнь, чтоб все
время бояться?"
В какой конкретно крамоле изобличил его сосед, Киун так и
не узнал. Для этого нужно было оставаться в городе, дожи-
даться Серых Братьев, они бы все разъяснили в точности. Но
хоть он и храбрился на словах, жизнь была ему все же дорога.
Но - в Бога, в душу! - НЕ ТАКАЯ.
Тогда-то и всплыли в памяти все осторожные шепотки, все
сладкие обещания пьяненького священника в трактире. И когда,
уже из-за городской стены, он увидел черный столб дыма над