"Пленники Барсова ущелья" - читать интересную книгу автора (Ананян Вахтанг Степанович)ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ- Вот мы и в Барсовом ущелье! - сходя со скалы, торжественно объявил Ашот. - Ур-ра-а! Ну, а где же обещанные тобой козы? Приведи-ка их ко мне! - Потерпи, Гагик, потерпи. Днем козы отдыхают в пещерах. Потом, когда поднимемся наверх, покажу. Сидя на камнях, юные путешественники с любопытством осматривали ущелье, куда до сих пор рисковали спускаться, да и то лишь дважды, только охотник Арам и его товарищи. Ущелье лежало среди высоких красно-рыжих скал, похожих на крепостные стены с зубцами и башенками. А спереди оно открывалось в провал, куда каждую весну с шумом и гулом скатывались со склона гор бурные потоки. В расщелинах скал и у их подножий проросли кусты и кудрявые папоротники и несколько десятков низкорослых деревьев, таких причудливых и кривых, какие растут только на безводных землях. Стойко противились всем бурям и ветрам эти деревца. Их мощные, цепкие корни пробились глубоко в трещины каменистой почвы и получали питание из недосягаемых глубин земли. Склоны гор, спускавшиеся к ущелью, были покрыты ковылем и пыреем, теперь уже сухим. На более влажных террасках и в ложбинах пырей вырос таким высоким, что бегавшего в нем с веселым лаем Бойнаха и видно не было. Хорошим зимним пастбищем для диких коз служило это ущелье. Но где в этих безводных местах они утоляли жажду? А ведь обильные следы говорили о том, что коз здесь было много. В густой траве виднелись вкось и вкривь протоптанные дорожки, местами трава была сильно примята. Здесь животные паслись и отдыхали. Острым обонянием своим улавливал их присутствие и Асо, пастушок, для которого эти запахи были привычными. Ведь дикие козы - это предки домашних и мало чем отличаются от них. Когда ребята хорошо отдохнули, Ашот встал: - Ну, пойдем теперь на поиски природных хлевов. По дну русла, проложенного мгновенными весенними потоками, ребята поднялись на скалы, примыкающие к задней стене ущелья. Подъем был тяжел и отнял много времени. Здесь они немного передохнули и снова начали карабкаться вверх, туда, где почти у вершины скалы параллельными рядами пробегали дорожки-карнизы и мрачными зевами чернели входы в пещеры. Возбужденный запахом коз, неугомонно носился среди камней и бешено лаял Бойнах, то ли радуясь свободе, наконец предоставленной ему Асо, то ли пугая животных. А они и на самом деле не выдержали присутствия такого гостя. Несколько коз выбежало из расщелин горы и помчалось вверх по ее склону. Впереди, взмахивая огромными, похожими на мечи, вложенные в ножны, рогами, бежал старый козел-вожак. Иногда он останавливался и поворачивал назад голову, словно затем, чтобы проверить, следуют ли за ним остальные. Замирали на мгновение и другие козлы, становясь в этот момент прекрасной мишенью для охотника. За ними неторопливо следовали козы. Они тоже то и дело останавливались, поджидая детенышей. Добежав до зубчатой верхушки горы, вожак стал на одном из ее выступов и гордо вскинул свою красивую голову. Он словно подставлял себя под пулю. - Ах, если бы со мной было ружье! - взволновался Ашот. Выхватив у Асо его пастушью дубинку, Гагик грозно замахнулся ею на коз. - Уходите, уходите, дарую вам жизнь! - важно произнес он. Товарищи рассмеялись, а Бойнах лаял и рвался вслед за козами. Да куда там! - Ох, какие ловкие, какие сильные! - восторгалась Шушик. - А вы заметили, как козлы останавливаются и смотрят назад? Поняли, зачем? - спросил Ашот. Ребята молчали. - Вероятно, отдыхают. Подъем был такой трудный, - предположила Шушик. - Ну, какой это труд для диких коз! Захотели бы - мигом оказались на той стороне горы. Козлы останавливались только затем, чтобы поглядеть, следуют ли за ними козы. Перепрыгивая с камня на камень, козы убегали к скалам, окружавшим ущелье с востока. Они то исчезали в складках изрезанного расщелинами склона, то почти незаметными серыми пятнами мелькали на его узеньких, тоже серых тропках. Увидев, что никто за ними не гонится, животные успокоились и стали пощипывать травку, лишь время от времени сторожко оглядываясь, не грозит ли им какая-нибудь опасность от этих незваных гостей. Но вдруг они сорвались с места и скрылись по ту сторону склона. - Что их так встревожило? - изумился Ашот. - А вы не видели? Не заметили, как что-то рыжее проскользнуло там, среди камней? - показывая вдаль, пробормотал Саркис; от страха он едва шевелил языком. Но как ребята ни вглядывались, они ничего не увидели, кроме мрачных серых скал. - Парню начали являться видения, - насмешливо сказал Гагик. - Это, должно быть, от избытка храбрости. Со смельчаками так иногда случается. Но Ашот не поддержал этой шутки. Он продолжал думать над тем, что же именно привело коз в такое паническое состояние? В ущелье нет ни волков, ни охотников. И тут он снова вспомнил козла, унесшего его шапку. “Ведь не мы его испугали. Его обеспокоило что-то другое”. С исчезновением коз волнение, охватившее ребят, улеглось. - Ну, пойдем дальше, - не найдя ответа на свои вопросы, сказал Ашот и по узенькой тропке двинулся вперед, к верхней кромке горы. Ребята шли молча, все еще думая о грациозных животных, только что скрывшихся из глаз. Гагик остановился и ладонью отер мокрый лоб. Так же как и все, он тяжело дышал. - Мне кажется, что спускаться гораздо легче, чем подниматься. Как ты думаешь, Ашот? - серьезно спросил он. - Э-эх, ты! А кто еще недавно петушился? - усмехнулся Ашот. Но, взглянув на солнце, решил, что надо вернуться. - Ладно, уже перевалило за полдень. Сойдем вниз. Вскоре Гагику пришлось признать, что в этих скалистых местах спускаться, пожалуй, так же трудно. Его худенькие ноги ныли, а подошвы горели. У большой впадины, черневшей под скалами, ребята остановились. Это был вход в глубокую темную пещеру. Из нее, по-видимому, когда-то вытекала вода. Она пробила тут нечто вроде русла и обточила камни. - Отсюда весною, должно быть, выходит родник, - поторопился высказать свое мнение Гагик. - Ничего себе родник! Ты погляди, какое широкое русло, - задумчиво сказал Ашот. - Прямо как у реки. Пол в пещере тоже весь был изрыт водою, камни отшлифованы, как на морском берегу. - Ничего не понимаю, - покачал головой Ашот. Едва заметная усмешка скользнула по губам Саркиса. Она, казалось, говорила: “Эх, ты! А еще считаешь себя знающим натуралистом! А ну-ка, объясни!” - Змея, змея! - вдруг в ужасе вскрикнула Шушик. И правда, уцепившись хвостом за куст, торчавший из скалы над входом в пещеру, свешивалась серая, с коротким телом и плоской головой страшная змея - гюрза. - Камнями, камнями! - хором закричали ребята. Они, жители Араратской долины, знали, что гюрза - самая ядовитая из местных гадюк. Несколько животных погибало ежегодно в селе от ее укусов. Понятны были поэтому страх и возбуждение, охватившие ребят. Несколькими ударами камней они сбросили змею со скалы и добили ее. - Как хорошо, что мы нашли гюрзу! Подарим ее кожу школьному музею… Ой, что это за кости? - И Ашот поднял несколько лежавших на тропинке костей. Впрочем, тут же отбросив их в сторону, он сказал: - Ерунда - кости дикой козы, - и снова пошел вперед. “Но если это кости дикой козы, то кто же ее разорвал?” - подумала Шушик. - Погоди, Ашот, - остановила она товарищей. - Ты ошибаешься. Тут, наверное, бывают волки. - Я ошибаюсь? - вспыхнул Ашот. - Ты что же думаешь - орел не таскает козлят? Самоуверенный тон товарища не понравился Саркису. Ему очень хотелось, чтобы его “противник” хоть раз в чем-нибудь ошибся. Вернувшись, он подобрал брошенные Ашотом кости и лежавшие недалеко от них рога и ядовито спросил: - На такое животное орел, по-твоему, может напасть? Кости принадлежали не козленку, а крупному козлу, это было ясно. Ашот замялся. Ему нечего было возразить. - Подох, вероятно, - наконец неохотно промямлил он. Но Саркис молча показал следы зубов на одной из костей. Чувство страха настойчиво овладевало детьми. Значит, тут, в ущелье, есть какой-то зверь? - Ерунда! Должно быть, что-то давнее, - притворяясь беззаботным, сказал Ашот и, взяв из рук Саркиса рога, добавил: - Их мы тоже подарим кабинету естествознания. А вот улиток и раковин тут сколько! Собирайте. - А это что, Ашот? - спросила Шушик. В руках у нее была раковина величиной с ладонь. Ашот взял раковину, мельком посмотрел на нее и презрительно отбросил. - Хорош юный натуралист! - снова сказал Саркис и поднял раковину. - Ей цены нет, а он швыряет. - Ну, коли цены нет, спрячь ее у себя в сундуке, - разозлился Ашот. Саркис ничего не ответил. “Что с ним говорить! Не понимает, что если мы нашли здесь, в этих скалах, морскую раковину, то это что-то значит”. Бродя по склону, каждый из ребят старался найти что-нибудь особенно интересное, какую-нибудь редкость. Ашот наткнулся на два огромных орлиных крыла и поспешил похвастаться своей находкой. Гагик нашел камень со вкрапленными в него какими-то блестками и клялся, что напал на алмазные россыпи. Шушик радовалась ракушкам и разным камешкам, а Асо потихонечку отдавал ей свои “трофеи”: большое перо орла, красный клюв куропатки… Из одной пещеры он вынес и протянул девочке целый букет. Цветы всеми красками сверкали на солнце, но они ничем не пахли, потому что были… из камня. - Каменные цветы? Где ты их нашел? - изумилась Шушик. Ребята окружили ее. “Букет” переходил из рук в руки, вызывая всеобщее удивление и восхищение. Вслед за Асо все вошли в одну из пещер и остановились пораженные: весь пол был словно застлан пестрым ковром. Широкий и яркий луч солнца пробивался сквозь отверстие в своде, и изумительный подземный мир каменных цветов горел и переливался всеми красками радуги. С изумлением и страхом смотрели ребята на этот казавшийся им необъяснимым мир, боясь произнести слово, боясь пошевелиться. С потолка пещеры свешивались сосульки, похожие на ледяные. Они тоже блестели и сверкали, придавая волшебный характер этому подземному дворцу. Ребята попробовали сорвать несколько цветов, но это им не удалось - они точно срослись своими каменными листочками и стебельками. Да и понятно! Ведь эти “каменные цветы” и “ледяные сосульки” были не чем иным, как сталактитами и сталагмитами, которые обычно встречаются в пещерах известнякового характера. Вода стекает с потолка пещеры, растворяя и унося с собой частицы известняка, затем постепенно испаряется. Известняк остается и, нарастая, образует фантастические фигуры. Выйдя из пещеры, все долго молчали. Ашот брел, понурив голову. Даже самому себе он не хотел признаться, что не понимает, не может объяснить увиденное. И, чтобы скрыть смущение, он с шумом сбежал в балку: - Шишки… шишки! В то время, как ребята обрывали с невысокого дерева, найденного Ашотом, сладкие шишки мушмулы, Асо неспокойным взглядом осматривал северные вершины гор, на которых собирались тучи. Подняв голову, он потянул носом воздух, точно по запаху хотел что-то понять. А воздух внезапно похолодал. Желтые листья на кустах начали жалобно посвистывать, как осиротевшие птенцы. Чувствуя неладное, пастушок поторопил товарищей. - Скорее, скорее, уже поздно! - крикнул он. Однако ребята так увлеклись мушмулой, что не обратили внимания на предупреждения Асо. А когда объели деревце, Ашот даже сказал: - Кто знает, попадем ли мы еще в Барсово ущелье. Давайте-ка поглядим, нет ли здесь еще чего-нибудь. Асо посмотрел на неспокойно бегавшего Бойнаха, Мальчик понимал, что своим тонким инстинктом собака чувствует перемену погоды. На пастбищах Бойнах всегда играл для пастушка роль барометра. Да и сам Асо предчувствовал приближение бури. Еще раз он предупредил товарищей, но они продолжали бродить по склонам. Впечатлений было столько, что ребята и не заметили, как подошел к концу короткий осенний день и солнце зашло за Большой Арарат. Сгрудившись, уселись дети на камнях. В лучах заходящего солнца ярко горели их раскрасневшиеся от волнения и свежего воздуха лица. Горный ветер трепал волосы, шевелил черную бахрому на высоком лбу Асо. Как хорошо им было здесь, в широких объятиях природы! Какой это был замечательный отдых! Все остались довольны сегодняшним днем и благодарны Ашоту - ведь это он показал им удивительное Барсово ущелье! - Пошли! - скомандовал Ашот. - Пора домой! Но не успели ребята спуститься на дно ущелья и выйти на тропку, которая должна была вывести их домой, как поднялся ветер, да такой сильный, что пришлось остановиться. Надо сказать, что для того чтобы с Дьявольской тропы скатиться в пропасть, совсем не нужно сильного ветра - хватило бы и слабенького. Значит, надо было переждать. Ребята присели на каменном карнизе в надежде, что ветру наконец станет скучно дуть и он утихнет. Но он все больше неистовствовал, шумел, ревел, срывал с кустов и деревьев желтую листву, засыпал ею расщелины, трещины в скалах, начисто выметал все склоны и тропинки. - Освобождает место снегу, - со страхом в голосе сказал Асо, и слова его заронили смятение в сердце ребят. Ведь кто-кто, а Асо не мог ошибиться! Несколько минут, проведенных на холодном ветру, показались ребятам вечностью. Скалы, походившие днем, в ярких лучах солнца, на золотые замки, стали мрачными, страшными. В ущелье все больше скоплялся тяжелел туман. Выла вьюга. Стая диких коз выбежала из-за скал и в панике промчалась мимо ребят к выходу из ущелья. Последняя на мгновение задержалась на повороте Дьявольской тропы, оглянулась на потемневшее Барсово ущелье и скрылась за ребром горы. Даже козы убегали. Это было дурным признаком. “Если пойдет снег, им придется остаться здесь в плену, в тюрьме, вот почему они и убегают”, - промелькнуло в голове у Ашота, и от этой мысли его кинуло в жар. - Ветру конца не будет! Вставайте, идем, попробуем выбраться, - вскочил он с места. В эту минуту со скалы сорвался и с грохотом скатился в бездну камень. Со стоном склонялась к земле выглядывавшая из расщелины мохнатая елочка. - Сядь, - потянула Ашота за полу Шушик. - Сядь, а не то ветер унесет тебя в пропасть. Но Ашот не сдавался. - Идем, - упрямо настаивал он. - Возьмитесь за руки, крепко. Так. А теперь идите гуськом. Ребята с трудом поднялись, вытянулись цепочкой и осторожно пошли. Но, не сделав и двадцати шагов, они остановились. Тут тропинка сужалась, и, чтобы не скатиться вниз, пришлось снова сесть. Что оставалось делать? Ашот внимательно оглядел склоны гор. Он искал какую-нибудь подходящую пещеру, где можно было бы укрыться. Однако вблизи ничего не было видно. - Пошли назад, - сказал он. Но никто не сдвинулся с места - было страшно подняться… Стало еще темнее. Один неосторожный шаг - к можно стать жертвой разгулявшейся стихии. Но вот наконец Ашот заметил невдалеке чернеющую в скале впадину. Но снег не унимался. Он все шел и шел и к полудню забил все углубления между зубчатыми камнями над обрывом, все сровнял. Вышел на воздух и Асо. Он посмотрел на бешено крутившиеся над ущельем хлопья снега, в раздумье покачал головой и, поймав на ладони несколько холодных крупинок снега, внимательно осмотрел их. - Ну, что скажешь? - спросил Ашот, поняв, что пастушок пытается что-то определить по этим снежинкам. - Долго будет идти, очень долго. И густо. Глубоким будет снег, - тихо, чтобы не слышали остальные, сказал мальчик. - Ерунда! - пренебрежительно махнул рукой Ашот. - Погляди, ведь снег-то совсем мелкий! - Вот это-то и плохо: будь он крупным, скорее бы прошел. В голосе пастушка звучала такая уверенность, что Ашот заметно помрачнел. Кому же, как не пастушку-курду, было знать “повадки” природы? Когда мальчики снова влезли в укрытие, Шушик тихонько плакала, всячески стараясь скрыть это от товарищей. Ашот, раздраженный тупым упрямством неутихающей метели, прикрикнул на девочку: - Плакать запрещается, Шушик! Да, да, запрещается. Ты, Шушик, сядь возле Бойнаха. Так. Прижмись к нему спиной. Если спина у тебя будет теплой, не заболеешь. Все умолкли. Снег продолжал обильно падать. Не унималась и метель. В селе ребята никогда не испытывали бедствий, которыми порой грозит природа, не знали ее разрушительных сил. Теперь же, лишенные теплого жилья, одежды, пищи - всего того, что может противопоставить человек наступлению стихии, они сразу ощутили ее жестокость, поняли всю свою беспомощность. Что козам! Сейчас они спокойно укрываются в своих пещерах, а под вечер выйдут на пастьбу, разроют копытцами снег, найдут влажную, слежавшуюся траву и утолят голод. Зайцы погрызут кусты. Белка откроет свои склады. Медведь заляжет в берлогу и проспит всю зиму. Уснет и барсук: зимой ему не нужно корма. Всем им легко. Все они притерпелись, приспособились к суровости природы. А каково человеку? Мрачные мысли вызвал в ребятах беспрерывно сыпавшийся снег, и все же надежда пока не покидала их. “Нет, что бы там ни было, но нас найдут”, - думали они. Но ожидания были напрасны. Не утихает метель, и никто не приходит за ними. День проходил. Снег шел без устали, без передышки. Голод и жажда томили и рождали черные мысли. Горы окутала мгла. Казалось, давно наступил вечер, но никто не мог сказать, который час: часов не было. Время тянулось изнуряюще медленно. - Ну, видишь, до чего довело нас твое ухарство? - раздраженно сказал Саркис. Темный пушок, покрывавший его щеки, поднялся щетиной, и мальчик стал похож на ощипанную курицу. Ашот, часто выходивший из укрытия для наблюдений за погодой, и так с трудом сохранял спокойствие. Слова Саркиса его взорвали. - Довольно каркать! - вспыхнул он. - Настоящий мужчина и в буран может попасть, может остаться запертым в горах. А ты? Привык к теплому колхозному складу. Негодование Ашота было, однако, в значительной мере наигранным. Он пытался заглушить в себе угрызение совести. Что ни говори, а ведь действительно это он своими фантазиями вовлек товарищей в беду. - Ничего, все окончится хорошо, - успокаивал Гагик. Он был настроен бодрее остальных, однако мысль о том, что они могут оказаться запертыми в ущелье, беспокоила и его. Один только Асо тихо сидел, прислонившись к скале, и, обняв за шею своего верного друга Бойнаха. спокойно смотрел на бушевавшую в ущелье вьюгу. Едва заметная усмешка сквозила в уголках его губ “Ну, снег - и все тут. Ничего особенного! Чего вы голову потеряли?” - казалось, хотел сказать он. - Что же ты отодвинулась, хушкэ Шушик? Обними Бойнаха, прижмись к нему, он такой теплый, - сказал девочке Асо, и на лице его вдруг вспыхнул румянец, удивительный в такую стужу. Мальчик отвернулся и вздохнул - Эх-эх, где ты, лето? Лето - мать и отец чабана, - пробормотал он, а затем вдруг мягким и приятным голосом запел старую печальную курдскую песню, вынесенную его предками из Турции: Асо пел, стесняясь, не глядя на Шушик, словно стараясь спрятать от нее свое лицо. - Сможет дядя Авдал еще денек потерпеть без сахара и табака? - не то всерьез, не то в шутку спросил Гагик. - Сможет, - отозвался Асо. - Что ж, раз так - ладно. Завтра мы будем дома, так почему бы нам не доесть то, что осталось? - Да, давайте доедим, - согласился Ашот. Он достал из сумки сыр и лаваш и разделил все на шесть равных частей - шестая Бойнаху. Асо был глубоко тронут добротой Ашота и посмотрел на него теплым, ласковым взглядом. Природная застенчивость помешала пастушку сказать Ашоту слова благодарности. Завернув сыр в лаваш так, что получилась длинная трубочка, Асо с аппетитом ел, а Бойнах, мгновенно проглотив свою долю, высунул красный язык и жадно поглядывал на жующих ребят - не перепадет ли ему еще немножко? Голод был слегка утолен, но соленый сыр вызвал ужасную жажду. Набрав в пригоршни снег, дети стали глотать его, заботливо предупреждая друг друга о том, что снег, есть опасно, можно заболеть. То ли ветер в ущелье немного утих, то ли после еды стало теплее, но ребятами снова овладела дремота. Веки у всех отяжелели и смыкались. Сказывалась, конечно, и ночь, проведенная почти без сна. В таком полудремотном состоянии прошло еще часа два. Радостный возглас Ашота вывел ребят из оцепенения: - Вставайте, метель утихла! Все вскочили, протерли сонные глаза и первое, что увидели, были груды белого пушистого снега. Ребята задвигались, завздыхали, потянулись, расправили онемевшие ноги, руки. Послышалось покашливание, чей-то стон. - О, закололо у кого-то? Тоже время нашли! Кто заболел? Поднимите палец! - затараторил Гагик. Все чувствовали себя разбитыми. У кого и в самом деле в спине кололо, кто насморк схватил, но - удивительное дело! - никто не заболел серьезно. Тяжелее других было избалованному, изнеженному Саркису. Голова, покоившаяся не на пуховой подушке, а на жестком камне, казалось, налилась свинцом, болела. Вздохнет - заколет в боку, а спина “доской стала”, как, простыв, говорят айгедзорцы. - А ведь и у меня нос заложило, как у простуженного барана, - сказал Ашот. - Да, козел вовремя стащил твою шапку, - откликнулся Гагик. - Ну, да ничего! С холодной головой люди думают яснее. Давай-ка вылезем из этого медвежьего логова, поглядим, что делается на белом свете. Не сделал Гагик и двух шагов, как по пояс утонул в снегу. Взглянув на ущелье, на горы, мальчик невольно полузакрыл глаза. Все, все кругом было покрыто белым саваном. Мертвая тишина, ни малейшего признака жизни, словно снег похоронил под собой вместе со скалами и ущельем и все живое. Кусты совершенно исчезли под снегом, а деревья склонили свои отяжелевшие белые ветви до самой земли. Тропы, по которой ребята пришли сюда, даже и видно не было. Да, никто не смог бы назвать это пробуждение радостным. Уж лучше бы Ашот не будил их, не обнадеживал понапрасну. |
||
|