"Аркадий Алексеевич Первенцев. Валька с торпедной 'девятки' " - читать интересную книгу автора

Почти рядом пенили волну шесть сторожевых катеров, несясь лихо вперед,
припадая на один борт, - так мчатся по степи хорошие наездники. Они вступали
в бой с вражескими кораблями.
- Не допустили их выйти на коммуникацию, - потирая белые ладони, весело
сказал командир. - Стреляют они беспорядочно. Я бы их кормил соломой...
Все знали, что командир просто скромничает; если бы не дерзкое
маневрирование, сбившее с толку врага, пожалуй, пришлось бы выйти из боя не
так благополучно. Валька был только свидетелем боя, но, раздумывая над
поведением экипажа, он понял, что ему тоже могло найтись место. Но только
тогда, когда... кого-нибудь не стало бы. Он сразу же отогнал от себя такие
страшные мысли, от которых защемило сердце, но потом мысли эти вновь явились
к нему. Примерно, если бы свалило боцмана, мог бы он броситься к пулемету и
стрелять так же, как и Свиридов? Это нужно проверить, но, пожалуй, мог бы.
Если бы вышел из строя командир, мог бы он продолжать сражение, так же
командовать, так же лететь на врага и делать крутые развороты? Конечно, нет.
Командир должен быть всегда на месте. Если он будет убит, вряд ли может на
его месте работать механик или боцман. Слишком большую веру в командира
воспитал в сердце своем мальчишка, чтобы допустить мысль о такой легкой
замене.
После напряженной работы механик вместе с Белошапкой и Сизовым
тщательно проверяли моторы.
Ловкие руки Вальки и постоянное желание сделать что-нибудь приносили
свою пользу. Механик, может быть, больше всех чувствовал необходимость этого
шестого человека, ставшего органически необходимым на корабле.
Валька, казалось, расширился в плечах, подобрел. Он не дичился уже, не
искал в каждом слове, обращенном к нему, смысла, оскорбительного для себя.
Он становился равным среди моряков и не только их катера, но и во всей базе.
Кому какое дело до того, что он ходит в бескозырке боцмана или в штанах
Сизова и фланелевке Белошапки. Он был одет по форме, как полагается, всегда
чист и подтянут и с удовольствием отдавал всем старшим воинское приветствие.
Ему нравилось сходить на берег, встречать офицеров и козырять им с поднятой
головой, при строевом шаге, с особым шиком отбрасывая руку на шов.
Незаконное дитя катера никого не смущало теперь, к нему привыкли, и,
пожалуй, если бы он вдруг затерялся, его отсутствие было бы заметно.
Валька затаенно ожидал какого-то дела, подвига. Что он делает? Пока
ничего. Наступит время, и его спишут. А куда? Неизвестность пугала его. Если
его выбросят с корабля, он жить, конечно, не будет. Он на глазах усатого
командира бригады бросится в море. Вначале покажет, что он моряк и плавать
умеет, а потом камнем пойдет на дно и притихнет там навсегда. Пусть тогда
они поймут его душу.
Валька совершил свой первый подвиг неожиданно. О нем долго говорили на
побережье, а потом привыкли, так как героическое в то время становилось
привычным.
Десантная операция была решена с присущей черноморцам храбростью и
дерзостью. "Черная туча" ворвалась на занятые противником берега. Торпедные
катера обеспечивали левый фланг морского десанта, чтобы отсюда не пришли
корабли противника, базировавшиеся на Феодосию и Ялту.
Но противник пришел, и с ним вступили в бой балашевцы. Черные и злые от
неудач, на дозорную "двойку" во главе с балашевской "девяткой" бросились
четыре катера.