"Антон Первушин. Миротворцы ("Приключения Ефима Князева")" - читать интересную книгу автора

такой индивидуум, которому в этом сообществе покажется тесно, душно, погано.
Если же указанный индивидуум обладает при этом хотя бы зачатками интеллекта,
он оформляет свое неприятие окружающего сообще-ства в виде доктрины. Нашелся
такой индивидуум со своей доктриной и в команде Князева. Звали его Андрей
Мишуков. Он закончил в свое время физмат ЛГУ, но как иногородний устро-иться
в Питере не сумел, вернулся в родной Ветрогорск, где проработал несколько
лет на предприятии оборонного значения "Светлый путь". В новые времена попал
под сокращение штатов и был подобран и устроен Князевым в самый кризисный
для него, Мишукова, период. Однако, что случается, никакой, даже самой
малейшей благодарности, он к Ефиму по этому поводу не испытывал, считал
Князева нуворишем, одним из многих новорусских нуворишей, и даже пятикратный
оклад, за который он работал восемь часов в день с двумя выходными, не
считал достаточным поводом для изменения своего очень мрачного взгляда на
окружающую действительность.
Андрей Мишуков не был коммунистом в общепринятом смысле этого слова,
хотя час-тенько и пользовался для изложения своей доктрины коллегам по
электронно-вычислительному цеху терминологией, предложенной еще
Марксом-Энгельсом-Лениным. В основе же доктрины лежала вера Мишукова в то,
что, несмотря на все перегибы и перекосы, в нашей стране семьдесят лет
строилось принципиально новое общество, за которым (хотели мы того или нет)
было будущее всего человечества, и отказ от этого строительства есть отказ
от будущего для нашей нации, для России. "Все наши беды от того, - вещал
бывало Мишуков в курилке, - что мы ради жрачки и шмотья отказались от самой
передовой идеи, и теперь ме-чемся в поисках заменителя, но каждый раз и
снова убеждаемся в том, что любая другая идея по сравнению с той, бывшей,
старое засохшее дерьмо".
Охмурить Андрея Лысому Гере не составляло большого труда. Стоило только
намекнуть, что он, Гера, разделяет убеждения, что сам всегда к похожим
политическим выводам прихо-дил, да и вообще, пора бы эту власть на лесоповал
полным составом - как Мишуков, до того сталкивавшийся либо с равнодушным
непониманием, либо с агрессивным неприятием, мгно-венно растаял и согласился
помочь при случае. Деньги он, кстати, тоже любил и порой даже торговался,
высоко оценивая свои услуги.
Итак, Лысый Гера поднялся на второй этаж мехкорпуса, прошел по широкому
коридору и, чуть помедлив перед дверью, заглянул в помещение вычислительного
центра. Картина, кото-рую он увидел за дверью, была вполне обычной для
вычислительных центров такого уровня: дисплейный класс, в основном пустующий
по причине летних каникул; отделенная стеклянной стеной кабинка системного
администратора; столы, терминалы, кабели, дэсктопы, тауэры, принтеры,
сканеры. На авансцене присутствовали трое сосредоточенно работающих за
компь-ютерами операторов, среди которых Гера опознал искомого Мишукова. Тот
в свою очередь, подняв голову на звук открывшейся двери, опознал Геру и
сделал отмашку рукой, давая по-нять, что сейчас выйдет. Гера немедленно
прикрыл дверь и прошел в самый конец коридора, к окну, у которого,
собственно, и располагалось место, называемое сотрудниками "курилкой". Здесь
на подоконнике стояла банка из-под растворимого кофе "Tchibo", набитая
умятыми окурками по самое горлышко; окурки валялись и на полу. Гера с
неприкрытым омерзением на все это хозяйство посмотрел, но делать было
нечего, и он, дожидаясь, уставился в окно.
Мишуков выскочил из ВЦ минут через пять. Торопливо приблизился,