"Мишель Пессель. Путешествия в Мустанг и Бутан " - читать интересную книгу автора

лекции на факультете права, я случайно набрел на пыльную лавку букиниста
рядом с церковью Сен Сюльпис. Я зашел в нее без всякой цели, просто так.
Только когда за спиной звякнул дверной колокольчик, я понял, что попал в
магазин восточной книги. Восток? Он заключался для меня в избитом
определении "таинственный", да еще в китайских вазах и статуэтках.
- Что вам угодно? - раздался надтреснутый голос букиниста мсье
Превуазена.
Растерявшись и не зная, что ответить, я вдруг сказал, что ищу тибетскую
грамматику. Кстати, тогда я не был уверен в существовании тибетской
письменности и заранее рассчитывал на отрицательный ответ.
Велико же было мое удивление, когда милый мсье Превуазен полез в темный
угол своей лавки, выволок оттуда лестницу и, прежде чем я успел выскочить на
улицу, протянул мне маленькую зеленую книжицу. Сэр Чарлз Белл - "Грамматика
разговорного тибетского языка".
- Эта подойдет?
- Как раз ее я и искал, - ошарашено пробормотал я.
С тех пор я потерял солидное количество ручных часов, штук двадцать
зажигалок и все подаренные или купленные мною авторучки. Вообще моя
забывчивость стала в семье притчей во языцех. Но "Грамматику" Белла я берег
как зеницу ока. Она ездила со мной повсюду и всплывала в самые неожиданные
моменты жизни. В конце концов я принялся читать ее.
Поначалу мне просто было приятно щегольнуть парой тибетских фраз перед
знакомыми девушками. Фразы звучали так: "Почистите все бронзовые украшения"
и "Монахи стали лениться". В остальном белловская "Грамматика" являла собой
замечательный продукт британского колониализма. Чего стоит, к примеру,
последний абзац книги: "У британского правительства нет других целей, кроме
поддержания статус-кво".
Статус-кво! Какое всеобъемлющее выражение!
Постепенно я начинал понимать, что на свете существует "глупость",
которую я непременно должен совершить, а именно отправиться в Тибет. Мысль
созрела окончательно, когда меня отправили в Америку учиться в школе бизнеса
при Гарвардском университете. Науки, которые я должен был там штудировать,
были весьма далеки от чистки бронзовых украшений и упреков ленивым монахам.
Но я возненавидел статус-кво.
Случай свел меня в Нью-Йорке с Тангстером Римпоче, старшим братом его
святейшества далай-ламы. Сидя рядом в такси, катившем по Второй авеню, я
испробовал на нем несколько фраз, почерпнутых у Белла. Потом, к вящему
удовольствию моего высокопоставленного знакомого, я принялся считать
по-тибетски до десяти. Услышав это, шофер такси повернулся и в свою очередь
просчитал до десяти по-немецки с сильным бруклинским акцентом.
- Я тоже из Старого Света! - гордо сказал он.
Брат далай-ламы чуть усмехнулся. Старый Свет... Тибет - колыбель одной
из древнейших цивилизаций на свете, которая существует и поныне.
В тот день я проникся отвращением к такси и воспылал любовью к
караванам.
В Штатах кроме брата далай-ламы оказался еще один тибетец, с которым я
начал заниматься языком. Это был миниатюрный семнадцатилетний юноша, сын
министра.
Однако мысль о путешествии в Гималаи пришлось вскоре оставить.
Разглядывая атлас, я обнаружил в нем королевство Бутан, пребывавшее в гордой