"Богдан Петецкий. Люди со звезды Фери" - читать интересную книгу автора

Мое? Чье лицо, значит?
Нет. Лицо мое. Это точно.
Я поднялся, отодвинул кресло и отключил приставку светового пера. Экран
стал матовым.
Удалось ли мне в том, что я написал, передать пейзаж третьей планеты
Фери, какой она была, когда мы остановились возле океана? Планеты желтых
облаков, белых пирамид и похожих на листья городов под поверхностью воды?
Вопрос звучит серьезно. Как и большинство вопросов, которые остаются
без ответа.
"Кибернетический Жиль..." Когда это было? Сто лет назад? Двести?
Здесь я уже одиннадцать месяцев. Располагаю всем, что мне может
потребоваться. Синтезаторы, преобразователи, генераторы большой мощности,
подручная аппаратура компьютеров. Мне выделено пространство, оборудованное с
учетом запросов современного человека. Отсюда, из-под стеклянного купола, я
контролирую все, что происходит на моей планете. А так же - на планете,
вокруг которой моя планета вращается.
Я подошел к иллюминатору. Наступила тьма. Через минуту взойдет
Четвертая. Серпик ее второго спутника уже показался на востоке, словно
вырезанный из белой кости. Выше, над границей тьмы, еще сохранились плывущие
золотые полоски.
Я повернулся и неторопливо направился в направлении смонтированного на
противоположной стене большого панорамного экрана. Днем и ночью, вне
зависимости от взаимного положения небесных тел, он передает мне сигналы,
высылаемые со станции на поверхности Четвертой.
Я остановился и выбрал третью с краю клавишу на пульте связи.
Изображение сделалось более четким.
Какое-то время я смотрел, не шевелясь. И ни о чем не думая.
Копии ведут себя нормально. Их постройки, наполовину открытые, отмечает
ряд светящихся огоньков. Там тоже день подходит к концу. Высокий лес с
мягкой, бархатистой листвой, подходящий под стены насыпи, кажется черным
каменным монолитом.
Два силуэта. У выхода, в части, не прикрытой крышей. В слабом свете
напоминают участников сафари на привале.
Я почувствовал нестерпимую резь в горле. Желудок попытался вывернуться
наружу. Я попытался увлажнить губы языком, но мышцы рта оказались
застывшими, напряженными.
Меня охватила непреодолимая ярость. Как всегда, напрасно перед каждым
сеансом связи я повторял себе, что ничего такого не может произойти.
В какой степени источник этого раздражения кроется не там, на соседней
планете, а во мне самом?
Неважно. По сути дела, ничто теперь не важно.
Через минуту возьмусь за ужин. Отдам должное еде, как они сейчас.
Полный порядок. "С ними полный порядок, - произнес я негромко. - Ферма
процветает." Я сам себя обрек на это задание. Я повторяю это с тем большей
настойчивостью, чем отчетливее звучит у меня в ушах сопутствующий ей
фальшивый привкус, словно говорит это кто-то другой, некто, пропитанный
ненавистью, достигающей предела нервной выдержки человека.
Я опять уперся взглядом в экран. На нем ничего не изменилось. Они
по-прежнему сидели в кругу неяркого света, развалившись в легких, жестких
креслах. Повернулись спинами к лесу, который подступал к самой ограде,