"Натали Питерс. Опасное наваждение" - читать интересную книгу автора

нет! Казалось, ему доставляло извращенное удовольствие навязывать мне свою
волю и бить меня, когда я протестовала.
Его жена была ничем не лучше. Она считала меня язычницей и говорила,
что христианский долг повелевает ей приложить все силы, чтобы это цыганское
отродье обратилось в истинную веру. Мне приходилось выносить мытье каждую
неделю, кроме того, она заставляла меня носить темные уродливые платья,
плохо сшитые и к тому же поношенные. Я изрезала их ножницами, и меня за это
избили. Она попыталась заставить меня носить в доме туфли. Я отказалась, и
меня снова избили. Она даже попыталась обрезать мои волосы! Каждый цыган
знает, что не видать счастья женщине, которая обрежет волосы, и я так им и
сказала. Я боролась, как тигрица, и в конце концов отстояла свои косы, но
меня все равно избили.
Мой дядя получал странное удовольствие от этих телесных наказаний. Еще
до того, как он прикасался ко мне, его дыхание учащалось и изо рта тонкой
струйкой текла слюна. А несколько раз, когда он держал меня, замахиваясь
березовой розгой, его огромная ладонь сжимала мои маленькие груди или
сдавливала бедра. К своим четырнадцати или пятнадцати годам я уже немало
повидала и была не такой глупой и наивной, чтобы не понимать, что ему на
самом деле хотелось сделать со мной. Меня обычно охватывала брезгливость. На
самом деле я боялась Алексея, но, будучи цыганкой, никогда не показывала
свой страх в его присутствии и даже не признавалась в нем себе самой.
Я должна была сбежать. Но как? Его слуги шпионили за мной, никогда не
оставляли одну, на ночь в доме запирали все окна и двери, а ключи хранились
у Алексея. Москва находилась за миллион верст от Брянска, где кочевал наш
табор той весной, когда дедушка забрал меня. Я понимала, что, если даже мне
удалось бы украсть лошадь, не было никаких шансов добраться до табора
прежде, чем наступит зима. К тому же я даже не знала, как доехать до
Брянска. Я понимала, что придется ждать. Между тем поведение дяди с каждым
днем становилось все невыносимее, а мое положение все опаснее. Иногда мне
казалось, что я не доживу до весны.
А потом, в ноябре того богатого событиями года, в доме Алексея появился
незнакомец. Его звали Сет Гаррет, и он был авантюристом, игроком, а
некоторые поговаривали, что и самим дьяволом. Но для меня он стал сначала
спасением, а потом мукой мученической.

Я знала, что дядя принимает гостя. Через замочную скважину я
подслушала, как Василий, престарелый слуга, рассказывал на кухне
домоправительнице, что хозяин играет в карты с каким-то заморским
господином, которого встретил в салоне мадам Малиновой, и что иностранец
выигрывает. Это вызывало у обоих грустные мысли: все в доме знали, что
бывает, когда хозяин теряет деньги за карточным столом.
А потом я услышала слова Василия:
- Уедет он спозаранку. Вроде в Париж. И зачем только было приказано
проветривать и убирать комнату, коли гость и спать-то не ляжет. Играют
по-крупному: скоро хозяин спустит все до копеечки.
Алексей всегда играл до последнего: пока не проиграется в пух. Прежде
чем уйти к себе наверх тем вечером, я поймала старого слугу и спросила:
- Василий, а где это - Париж?
- Париж? - буркнул он. - Зачем тебе? И откуда мне знать, где Париж.
Ничего я не знаю...