"Владислав Петров. Пониматель" - читать интересную книгу автора

задавать ему было бесполезно. - Она поправляет черную косынку. - А
назавтра после этого Игорь неожиданно пришел сюда. Он вел себя странно,
говорил, что Толе не простят какую-то статью, что в тресте, за который
Толя взялся, сидит мафия, просил меня повлиять на Толю. И я, дура, когда
Толя пришел с работы... Он разнервничался, раскричался. В последние дни он
все время раздражался, меня совсем не слушал, а чуть что, сразу кулаком по
столу и кричит, кричит на меня, а перед собой будто кого другого видит...
Жалко его становилось, слов не найти...
На фотографии рядом с Толей сидит, положив ему руку на плечо, Сын
героя.
Пауза затягивается.
- Ты мне се покажешь? - спрашивает Галя.
- Кого ее?
- Ту, что он... Словом, я все знаю... Игорь... Ты не бойся, я только
посмотрю...
(Той ночью Ира сказала мне: "А ведь Толя когда-то делал мне
предложение". - "А ты?" - "А я испугалась. Он жил слишком сложно, будто
две жизни прожить собирался". - "Испугалась - значит любила?.." Ира не
ответила, она вздохнула и спрятала глаза на моем плече...)
- Покажу, - говорю я.
- Спасибо. Я пойду, мне надо быть с ним. Ты стань в дверях, кивни,
если она придет.
- Хорошо.
Галя возвращается в комнату.
И почти сразу по нервам бьет музыка. Кто-то включил магнитофон.
Моцарт, "Реквием". Скоро вынос.


А мне вспоминается поездка в М. - командировка из тех, что "письмо
позвало в дорогу". "Давай съезжу", - сказал я Олегу (редактор был в
отпуске, и в редакции царила казацкая вольница), когда Ножкин, выудив это
письмо из почты, явился ко мне. "Я бы и сам, - горячился он, - но я вроде
как лицо заинтересованное..."
В письме шла речь о памятнике, поставленном в М. не пришедшим с войны
односельчанам. (Толя, помню, показывал фотографию: стела с именами, Вечный
огонь; там, на стеле, четверо Ножкиных увековечено.) Вскоре после открытия
памятника сменился директор местного совхоза. Он начал с возведения нового
здания дирекции, естественно, в центре села. Во время строительства
газовую магистраль перенесли в сторону, и памятник остался без Вечного
огня. "Нет труб", - сказал директор пришедшей к нему депутации.
И вот я поехал. Выхожу из автобуса и вижу... Ножкина! Чудеса в
решете!
- А я, - говорит он, - взял три дня без содержания. Старикам моим
крышу надо помочь залатать.
Вместе идем к дирекции. Проходим мимо памятника. В чаше Вечного огня
стаканчик из-под мороженого.
- Нет труб, - разводит руками директор. - Нет, и все тут!
Он собирается в город на совещание, требует от своего экономиста
какую-то справку, ему не до нас. Он непробиваемо уверен в себе, мои слова
отскакивают от него, как дождинки от камня.