"Франческо Петрарка. Лирика " - читать интересную книгу автора

ЛИЧНОСТЬ И ПОЭТ

В невольно возникающем при чтении Петрарки автопортрете бросается в
глаза одна черта: потребность в любви. Это и желание любить, и потребность
быть любимым. Предельно четкое свое выражение эта черта нашла в любви поэта
к Лауре, главному предмету всего "Канцоньере". Любви Петрарки к Лауре
посвящено неисчислимое количество трудов ученых и неученых, и потому
говорить тут об этом подробно не имеет смысла. С нужной полнотой читатель
все узнает из самих стихотворений. Необходимо лишь заметить, что Лаура -
фигура вполне реальная, внешняя биография ее в самых общих чертах известна
и большого интереса не представляет. О "внутренней" же рассказывает сам
поэт. Конечно, как всегда бывает в настоящей поэзии, любовь эта
сублимированная, к концу жизни поэта несколько приутихшая и едва ли не
слившаяся с представлением о любви райской, да и самим Раем.
Конкретнее в жизни Петрарки любовь к матери, к домашним (брату Герардо
и племяннику Франческо), к многочисленным друзьям: Гвидо Сетте, Джакомо
Колонна, Джованни Боккаччо и многим другим. Вне дружбы, вне любви к ближним
и вообще к людям Петрарка не мыслил себе жизни. Это накладывало
определенный нравственный отпечаток на все им написанное, привлекало к
нему, повсеместно делало своим, любимым.
Еще одна черта, которую обнажал сам поэт, за которую порой (особенно
на склоне лет) себя бичевал: это любовь к славе. Не в смысле, однако,
простого тщеславия. Желание славы у Петрарки было теснейшим образом связано
с творческим импульсом. Оно-то в большой степени и побудило Петрарку
заняться писательством. С годами и эта любовь, любовь к славе, стала
умеряться. Достигнув беспримерной славы, Петрарка понял, что она вызывает в
окружающих куда больше зависти, чем добрых чувств. В "Письме к потомкам" он
с грустью пишет о своем увенчании, а перед смертью готов даже признать
триумф Времени над Славой.
Любопытно, что любовь к Лауре и любовь к Славе между собой не только
не враждовали, но даже пребывали в тесном единении, что подтверждалось
устойчивой в поэзии Петрарки сим воликой: Лаура и лавр. Но так было до поры
до времени. В годы самоочистительных раздумий Петрарка вдруг почувствовал,
что и любовь к Лауре, и желание Славы противны стремлению обрести вечное
спасение. И вовсе не потому - а это чрезвычайно существенно для Петрарки! -
что они греховны сами по себе. Нет! просто они мешали вести тот образ
жизни, который надежно подвел бы его к спасению. Осознание этого
противоречия повергло поэта в глубокое душевное смятение, умеряемое,
впрочем, писанием трактата, где он пытался со всей откровенностью обнажить
свое душевное состояние.
Конфликт этот был лишь частным случаем конфликта более общего и
философски более значимого: конфликта между многочисленными радостями
земного бытия и внутренней религиозной концепцией.
К земным радостям Петрарка относил прежде всего окружающую природу.
Он, как никто из его современников, умел видеть и наблюдать ее, умел
наслаждаться травой, горами, водой, луной и солнцем, погодой. Отсюда и
столь частые и столь любовно написанные в его поэзии пейзажные описания.
Отсюда же тяга Петрарки "к перемене мест", к путешествиям, к возможности
открывать для себя все новые и новые черты окружающего мира.