"Михаил Петров. Гончаров попадает в притон ("Гончаров")" - читать интересную книгу автора

- А в первом случае?
- То же самое, кто-то из соседей - из автомата, инкогнито.
- Еще какие подробности?
- Любопытная деталь. Дверь подъезда зубного техника открыта днем и
ночью, оно и ясно. Юшкевич вел прием на дому, и то, что он ночью открыл
дверь квартиры, тоже объяснимо. Иногда он принимал с острой зубной болью
даже ночью. Так говорят соседи. Не имея на то права, он тем не менее
классно драл гнилые зубы. Здесь все понятно. Второй случай несколько
своеобразен. Дело в том, что входная подъездная дверь нумизмата Крутько
закрыта постоянно, и у каждого жильца свой ключ.
- Что из этого?
- Часов с восьми вечера замок вдруг сломался, а как потом выяснилось:
секретка и механизм были щедро залиты раствором цемента и клея "Момент". То
есть акция была запланирована, подъездная дверь всю ночь оставалась
открытой.
- Допустим, но зачем нумизмат ночью открыл дверь незнакомцу, ведь
взлома не было?
- Взлома не было. А открыл он дверь либо соседу, либо хорошо знакомому
человеку.
- Который товарит его колотушкой по черепу.
- Да, и к колотушку эту убийца, как и в первом случае, бросает на
месте преступления.
- И опять со следами и отпечатками Гениных пальчиков.
- Вы правы абсолютно.
- Абсолютный тут абсурд, господин Семушкин.
- Я рад, что вы поняли это, господин Гончаров.
- Какие действия предпринимают органы?
- Самые примитивные. Насели на Владимира Петровича и требуют с него
брата. Если бы все было так, как они думают, уж мы бы нашли ходы и выходы.
Но Геннадий действительно исчез.
- Кстати - как, поподробнее можно?
- Вы не возражаете, если вам об этом расскажет очевидец?
- Кто?
- Сам Владимир Петрович.
- Хорошо.
Вытащив из портфеля пейджер, он отправил сообщение хозяину. Через пару
минут в дверь позвонили.
- Открывайте, - разрешил я, - только пусть войдет один, без свиты.
- Хорошо.
Вчерашняя долговязая фигура с окладистой бородкой, помаячив на пороге,
двинулась на кухню. Одет он был в униформу: малиновый пиджак и зеленые
брюки, на жестком белом воротнике сорочки распласталась черная бабочка,
наколотая золотой булавкой.
- Ну ты че, Яковлевич, перетер?
- Да, Владимир Петрович, я ввел Константина Ивановича в суть дела.
- Ну и че? - Это уже относилось ко мне.
- Да ниче, - в тон ему ответил я. - У нас в деревне здоровкаются, даже
когда идут до ветру.
- А-а-а, извиняюсь, здорово, Иваныч.
Он протянул длинную, костлявую, как смерть, руку.