"Гавриил Петросян. Рассказы о Камо " - читать интересную книгу автора

социал-демократической партии, не раз вызывавший своими дерзкими действиями
волнения в Тифлисе. Делом Камо заинтересовался министр внутренних дел Плеве,
лично доложивший императору о его задержании. Инструкции из Петербурга были
жесткие: применить к Тер-Петросянцу - опаснейшему государственному
преступнику - самые суровые меры наказания.
А тем временем в батумской тюрьме шли допросы Камо. Местный следователь
Егорычев, несмотря на свою представительность, был человеком недалеким.
Сейчас он находился на грани помешательства. Камо с непостижимым искусством
удавалось переводить допрос в нужное ему русло, и следователь, неожиданно
очнувшись, с ужасом замечал, что двадцать минут азартно спорил с заключенным
о достоинствах кахетинских и французских вин. Он пытался сосредоточиться,
важно надувал щеки, изрекал избитые истины. Камо с готовностью кивал
головой, рассказывал небылицы, а затем нес такую дичь, что следователь чуть
не плакал от злости. На следующий день все повторялось сначала, с той лишь
разницей, что вместо вин спор разгорался о достоинствах форели и осетрины на
вертеле. Следователь хватался за голову, проклинал себя и свалившегося на
его голову заключенного, но понять, как все это происходит, просто не мог. А
из Тифлиса требовали протоколы допросов...
Именно в это время у Камо окончательно созрела мысль о побеге. Жалуясь
на приступы малярии, он упросил тюремного врача разрешить ему дополнительную
прогулку. Дальнейшее по своей внешней простоте напоминало детективный фильм.
На одной из прогулок, воспользовавшись рассеянностью надзирателя, Камо
отделился от группы узников, подбежал к тюремной стене, ухватился за
решетчатое окно и, подтянувшись на руках, перебросил тело через стену. Чтобы
совершить такое, требовалась по меньшей мере месячная тренировка. Стена была
очень высокой, к тому же за ней мог оказаться часовой. Ни один из
заключенных за всю историю батумской тюрьмы не рискнул совершить побег этим
способом. Камо рискнул. Все произошло за считанные секунды. Надзиратель
ничего не заметил. Впрочем, ему и в голову не могло прийти, что кто-нибудь
способен на подобное безумство.
Камо тяжело упал на землю. Тело пронзила острая боль. Невыносимо болела
нога. Собрав все силы, он заставил себя встать и прислушался. За стеной было
тихо.
Стараясь не спешить, он вытащил из кармана маленькое зеркальце. На него
смотрело бледное лицо узника. Камо потер щеки и, добившись румянца, медленно
перешел улицу. У духана дремал на козлах фаэтона извозчик.
- Довезешь? - спросил Камо.
- Довезу! - радостно ответил тот. - Довезу, генацвале!
Чтобы не вызвать подозрений, Камо стал торговаться:
- Сколько возьмешь? - требовательно допытывался он.
- Сколько дашь, генацвале, столько возьму, - проникновенно отвечал
фаэтонщик. - У тебя совесть есть, у меня совесть есть...
Наконец, договорившись о приемлемой цене, Камо уселся на заднее
сиденье.
Через двадцать минут, отпустив фаэтон и убедившись, что совестливый
фаэтонщик отъехал, Камо пересек улицу и проходными дворами добрался до
небольшого особнячка, того самого, чей адрес был указан на проглоченном им в
жандармском отделении синем конверте. Вскоре он был в кругу друзей.
Радость подпольщиков была безграничной. Но некоторые из них украдкой
пощипывали себя за руку: хотелось убедиться, что все происходит в