"Колдовская любовь" - читать интересную книгу автора (Хенли Вирджиния)

Глава 9

В отличие от Эскдейла в замке Дун царило совершенно иное настроение. Этот день был одним из самых несчастных в жизни Роба Кеннеди. Он промучился от боли почти всю ночь и подозревал, что сердце нынче отстукивает последние часы его жизни. Пришлось позвать Босуика, волосатого гиганта, управителя замка, выполнявшего по совместительству обязанности лекаря. Босуик лихо рвал зубы и вскрывал чирьи, но, к сожалению, дальше этого его знания не простирались.

— Я проклят! — простонал лорд.

И вправду проклят! Кто бы мог узнать в этом старике с неестественно красным лицом и обвисшими щеками бывшего красавчика, лихого Роба Кеннеди?

Лорд Галлоуэй потер широкую грудь, плавно перетекавшую в солидное брюшко, и поморщился.

— Чем можно облегчить боль в груди? — мрачно допытывался он.

— Виски! — предложил Босуик панацею от всех болезней.

— В задницу виски! Я и без того выпил все запасы с тех пор, как сбежала Элизабет. Кровь Христова, до чего женщины бывают мстительны! Говорю тебе, меня сглазили!

— В долину Галлоуэй вернулись цыгане. Почему бы не привести старую Мег? У нее есть немало сильных снадобий.

Роб пронзил управителя злобным взглядом. Его и Мег связывала давняя ненависть. Если Босуик предлагает привести чертову бабу, значит, полагает, будто хозяин вот-вот испустит последний вздох!

Выслушав посыльного, старая Мег не поторопилась на зов. Правда, и отвергать приглашение человека, которому она желала всяческих бед, тоже не стала. И дело не только в деньгах: уж она-то позлорадствует при виде его страданий!

Она ждала до самого вечера, потом собрала травы и все, что требуется для изготовления снадобий. Появление у Кеннеди в этот час гарантирует хороший ужин и ночевку в одной из роскошных спален для гостей.

Мег направилась прямиком на кухню и, к своему величайшему разочарованию, узнала, что мистер Берк, знаменитый повар лорда Галлоуэя, предпочел после замужества Валентины жить в ее замке. Поэтому ужин оказался несъедобным, если не сказать больше. Баранина каким-то образом была одновременно жесткой и жирной, а хлебный пудинг представлял собой тяжелую сырую массу.

Затем Мег провели в комнату на первом этаже, где у лорда Кеннеди находился кабинет. Острый взгляд старухи мгновенно отметил пыль и запустение, гармонирующие с неопрятным видом владельца.

— Плохо мне, Мег. Получишь золотой, если сможешь унять боль в моей груди.

Понаблюдав, как он трет вздутое чрево, рыгает и ерзает в кресле, Мег заключила, что алчный старый кабан страдает от несварения желудка. Неудивительно, если питаться полусырым мясом, запивая его бочонками виски!

Мег нагнулась поближе, словно желая поделиться секретом:

— Ты прав, Роб Кеннеди, дело дрянь. Думаю, тебя сердце подвело.

Роб закрыл глаза. Этого он и боялся. Он мельком подумал о Элизабет. Долг жены в такой час находиться рядом с мужем.

В болезни и здоровье… Так когда-то клялась Лиззи. Одолеваемый жалостью к себе, Роб простонал:

— Я проклят!

— И это верно, Роб. Ты вправду проклят, — с мрачным удовлетворением подтвердила старуха.

— Сними чертов сглаз, цыганская ведьма, ведь это твоя работа!

Мег с сожалением покачала головой:

— Нет, Роб. Ты сам навлек на себя беду и прекрасно это знаешь. Я не могу ничего изменить. Все в твоих руках. Ты сам знаешь средство, — многозначительно добавила она.

Он обжег ее свирепым взглядом, борясь с желанием придушить подлую бабу.

— Я любил твою дочь Лили Роуз. Она была единственной, кого я любил по-настоящему.

— И в этом кроется твой позор.

— То средство, на которое ты намекаешь, невозможно! — заревел он.

Мег знала, как упрям противник, но в этот миг преимущество было на ее стороне, и она наслаждалась, поворачивая кинжал в его ране.

— «Думай о конце». Разве не это девиз Кеннеди? Именно так ты и должен поступать. Проклятие ложится на всю твою семью, не только на тебя, Роб!

Она была в Карлайле и слышала сплетни, поэтому без опаски вынула колоду карт Таро и помахала ими под носом у лорда.

— Я погадала на тебя: карты не лгут! Твои отпрыски мужского пола вымрут: эта ветвь рода Кеннеди прервется! Твоя супружеская жизнь потерпела крах, а младшая дочь будет несчастна в браке, как и старшая!

— Врешь ты все! — заорал Роб, хватаясь за живот. — Валентина счастлива! Она ожидает ребенка!

Цыганка торжественно покачала головой:

— Я видела два гроба, темные облака и рыжие волосы. Думай о конце.

Роб встревожился. Гонец из замка Дуглас так и не прибыл, а ведь Тине давно пора разродиться! Страсти Христовы, нужно немедленно ехать к ней, ведь Тина — его любимое дитя!

— Два золотых соверена, если уймешь боль и поставишь меня на ноги!

Мег пошарила в большой полотняной торбе и вытащила глиняный пузырек с настоем сенны и винных ягод. Сильное слабительное, несомненно, прочистит его внутренности, заставив при этом мучиться от сильных колик.

— Мне лучше остаться. Тебе может стать хуже перед тем, как наступит облегчение.

Если Роб Кеннеди раньше боялся смерти, то теперь умолял Господа унести его из этого мира. По мере того как длилась бесконечная ночь, он пережил все терзания ада, как физические, так и душевные. Неужели судьба его детей предрешена? Его сын Дункан должен был давным-давно вернуться из Фландрии. Что, если корабль затонул?! Старая ведьма твердит, что его род по мужской линии вымрет. Второй сын, Донал, пока что произвел на свет девчонку, а от Тины ни слуху ни духу.

— Я проклят, проклят, — стонал он, скатываясь с постели и в который раз направляясь в гардероб[6].

К полудню, когда Мег напоила его сиропом из дикого ревеня, понос прекратился. Живот опал, и тяжесть больше не давила на сердце, так что и боль уменьшилась. Явившись за деньгами, цыганка заметила, что пациент присмирел, но она знала, что это долго не продлится. Поэтому она поскорее прикарманила монеты и продолжила атаку:

— На этот раз я спасла тебя, Роб Кеннеди, но мое лекарство даст лишь временное исцеление.

— Твое лекарство хуже яда!

— Это вина не дает тебе покоя, — убежденно провозгласила она. — Вина и есть самый смертельный яд! Если не очистишь свою совесть, через несколько месяцев умрешь, только раньше порча сожрет всю твою семью.

Губы лорда Галлоуэя сжались в тонкую линию.

— Я повидаюсь с Хитом. Не знаешь, где он?

— Когда мы недавно встретились в Карлайле, на нем был плед Дугласов, — сообщила Мег и еще раз напомнила: — Сглаз можно снять.

«Еще бы! Я поговорю с Хитом и потребую, чтобы он заставил тебя снять порчу, злобная тварь!» — подумал Роб.

После ухода старой ворожеи Роб Кеннеди до рассвета просидел в кресле. Мрачные мысли и неотступная тревога терзали его. Он искал выхода, но чувствовал себя так, словно потерял якорь и сейчас течение несет его неведомо куда. Прошлой ночью врата ада разверзлись, и он узрел конец.

Тишина и пустота давили на него. Куда ушли счастье и смех? Когда замок покинула его милая Валентина, для Роба словно свет померк. Она даже взяла с собой Эйду, которая всегда была для него утешением. Прошли те дни, когда гостеприимство Кеннеди считалось легендарным, а в замке всегда бывало полно гостей. Помещения, отведенные холостякам, кишмя кишели молодыми рыжеволосыми Кеннеди из всех ветвей клана. Каждую весну они привозили шерсть с первой стрижки и грузили на корабли. Половина этой прекрасной поросли была навеки срублена при Флоддене.

В этом году приехали только трое. Привезли шерсть и уехали так поспешно, словно за ними гнался дьявол. Тогда Роб с ужасом осознал, что это женщины притягивали их, влекли словно магнитом, наполняли замок шутками и теплом, любовью и смехом. Его постель пуста с тех пор, как Лиззи покинула его.

— Я проклят, — пробормотал он, потянувшись за виски.

— Отец, где ты, черт побери?

Роб открыл глаза и попытался подняться на ноги, но тяжелый шерстяной плед, которым укрыл господина Босуик, придавил его к креслу.

— Дункан, это ты, парень?

Дункан нашел отца в кабинете и сразу понял, что тот провел здесь ночь.

— Замок словно вымер. Где мать?

— Бросила меня. Уехала в Карлайл. Взяла Бет и всех служанок, — пробормотал Роб, изнемогая от облегчения: Дункан наконец дома! — Зато с тобой все в порядке, — выдохнул он.

— Не все. Мы попали в ужасный шторм. Меня чуть не смыло за борт. Едва добрались до берега. Судно полузатоплено. Мы не смогли вычерпать всю воду. На ремонт «Чертополоха» уйдут недели.

Роб побелел как полотно. «Чертополох» был гордостью флотилии Кеннеди, самым надежным и быстроходным против любого другого судна. И во всем виноват сглаз! Разве не сказала Мег, что мужчины его семьи умрут? Дункан обречен!

Роб сорвался с кресла и ударил кулаком по столу.

— Это ее рук дело! Я не стану сидеть и ждать, пока на меня обрушится потолок! Немедленно отплываем в Карлайл и положим этому конец!

Дункан предположил, что речь идет о матери.

— А шерсть погружена? — поинтересовался он.

— Да, все лежит на борту «Галлоуэя». Завтра поднимем якорь, если позволит погода. И если она считает, что я лишился боевого духа, то сильно ошибается! Вот уладим дела в Карлайле и поедем навестим Тину. Узнаем, здорова ли она и кто у нее родился.

Дункан смерил глазами бочонок виски и вздохнул, втайне жалея мать. Все же у нее еще есть два дня на размышления. Прежде чем отплыть в Карлайл, нужно распорядиться, чтобы поврежденный «Чертополох» отвели в доки Глазго на ремонт.

В спальню Рейвен вошли две служанки. Одна несла воду и полотенца, другая — поднос с завтраком.

— Леди Дуглас просит ее навестить, — сказала вторая. — Хочет поблагодарить вас за помощь.

Одеваясь, Рейвен решила, что сегодня расскажет Валентине о своих злоключениях. Та испытывает к ней искреннюю признательность и, когда узнает о проделках своего братца, наверняка возмутится. Она посочувствует Рейвен и, возможно, уговорит Хита отпустить пленников.

В главной башне кипела жизнь. Слуги внесли к Валентине две резные колыбели, одеяльца и гору фланелевых пеленок. На кровати валялись вышитые распашонки и чепчики. Сияющая мать лежа кормила дочь. Пышногрудая кормилица только сейчас закончила кормить новорожденного наследника Дугласов, и сейчас все вместе обсуждали, куда поставить колыбельку.

— Вот и ты! Возможно, она тебя послушает, — простонала Эйда и, взяв Рейвен за руку, подтолкнула к кровати. — Твердит, что она встанет. Сделай милость, объясни, что английские леди после родов остаются в постели не менее двух недель!

— Сделай милость, объясни Эйде, что я не английская леди… и вообще не леди, о чем ей прекрасно известно, — с ослепительной улыбкой парировала Тина. — Я даже не знаю твоего имени, но от всего сердца благодарю за вчерашнее.

— Я Рейвен Карлтон. Кажется, мой отец и твоя мать Элизабет — троюродные кузены. Я знакома с твоей сестрой Бет. Мы обе недавно гостили в замке Карлайл.

— Значит, Хит не солгал, он и в самом деле виделся с Бет в Карлайле. Она сетовала, что моя бессердечная мать пытается обручить ее с сыном Дейкра, заклятого врага моего мужа, но сама она предпочитает Герона Карлтона. Должно быть, это твой брат.

— Да, — кивнула Рейвен, вспомнив, что именно Герон провожал Бет на ярмарку. Сердце девушки упало: надо же, лорд Дейкр — злейший недруг Дугласов!

— Рейвен… Какое красивое имя! Может, я назову так свою дочь?

Тина любовно коснулась темного пушка на головке ребенка.

— Как мило со стороны Хита привезти тебя погостить!

Рейвен глубоко вздохнула и очертя голову кинулась в омут:

— Я счастлива, что самочувствие твое настолько улучшилось. Не хотелось бы тебя расстраивать, но, видишь ли, твой брат меня похитил.

— Украденная невеста? Как романтично! Эйда, Хит наконец влюбился!

— Нет-нет, это не так, — возразила Рейвен, опасаясь, однако, упоминать имя Дейкра. — Я гуляла со своим нареченным, когда твой брат взял его в плен. Теперь он держит его здесь, дожидаясь выкупа. Я действительно оказалась не в то время и не в том месте, поэтому он прихватил меня с собой.

— Ну и дерзкий же дьявол! Украсть тебя, не дав даже прихватить одежду! Не важно, у меня полно чудесных платьев, которые все равно стали мне малы. Эйда, снабди Рейвен всем необходимым. А ты выбирай что понравится, — великодушно предложила Тина.

— Но мне все это ни к чему! Я говорю совершенно о другом! Прошу, убеди своего брата освободить нас! Похищение людей запрещено законом.

Тина весело рассмеялась.

— Здесь, в приграничье, свои законы. Хит никогда не возьмет того, что ему не нужно. Это у него такой способ ухаживать. Только последний глупец встанет между мужчиной и женщиной, им выбранной, — объяснила она, вручая дочь Эйде. — Она уснула, положи ее в колыбельку.

Крошка-сын выбрал именно эту минуту, чтобы разразиться протестующими воплями.

— Дай его мне, — велела Тина, — только я умею успокоить мужчину из рода Дугласов.

Прикоснувшись губами к крохотному лобику, она улыбнулась Рейвен.

— Эйда принесет тебе одежду, а потом приходи сюда. Поужинаешь сегодня с Эйдой и со мной и расскажешь все сплетни, которые слышала в Карлайле.

Рейвен вышла из башни и в растерянности огляделась. Ее искренне волновала судьба Кристофера Дейкра. Оказывается, не только Хит Кеннеди ненавидит Дейкров. Дугласы тоже готовы им глотки перерезать. Очевидно, между ними какая-то давняя кровная вражда. Рейвен-то вряд ли здесь что-нибудь грозит, а вот Кристофер может даже лишиться жизни. Нужно каким-то образом помочь ему бежать!

Если она поверит в собственную силу, то найдет средство освободить Криса. Но для этого, видимо, нужно дождаться темноты. А еще Крису понадобится лошадь. Однако в конюшне вечно толпятся патрульные, так что вывести тайком коня, по-видимому, невозможно.

Поэтому Рейвен решила выскользнуть за пределы замка и посмотреть, не пасется ли поблизости что-нибудь подходящее.

Надежда вновь вспыхнула в ней при виде двух десятков лошадей, щиплющих траву на лугу. Но к сожалению, среди них она сразу же заметила Хита Кеннеди. Ее алый жакет тоже бросился ему в глаза. Подстегнув жеребца, он подскакал ближе.

— Куда-то собралась?

Рейвен проглотила просившийся на язык ехидный ответ и решила погасить подозрения, пустив в ход женские чары.

— Тебя искала. Хотела попросить разрешения поохотиться с соколами. Они молоды и нуждаются в ежедневных прогулках. Не могли бы мы хоть ненадолго забыть о разногласиях? — умоляюще попросила она.

Судя по медовому голосу, она спрятала коготки: очевидно, задумала что-то.

— Эти лошади тоже нуждаются в выездке, — пояснил он. — Мы можем их выгуливать одновременно. Выноси соколов на луг. Чем больше времени мы проведем вместе, тем большего понимания достигнем. — Он спешился и шагнул к ней. — Я пойду с тобой.

У Рейвен не было выхода. Она сказала правду про птиц, но не добилась при этом большей свободы. Очевидно, он не собирался спускать с нее глаз, и это чертовски раздражало Рейвен.

Они направились к конюшне. Жеребец, на котором ездил Хит, последовал за ним, тыкаясь носом в широкую спину. Хит погладил бархатистую морду, и другие лошади мигом его окружили.

— Где это ты навострился привораживать лошадей? — позавидовала девушка.

— Просто нужно научиться понимать язык лошади, а не учить ее своему. В этом вся тайна.

Как интересно! Именно так она и поступала со своими соколами. Большинство людей совершают одну и ту же ошибку, пытаясь подавить их дух, подчинить себе. Но у соколов хозяев не бывает. Они в лучшем случае терпят тебя. Доброта, уважение и соблазнительная приманка — вот три главных условия. Только так можно заставить хищных птиц слушаться, но окончательно приручить их невозможно.

Хит снял Шебу с насеста и искоса посмотрел на Рейвен.

— Соблазнительная приманка заставит любую женщину сдаться?

Рейвен покраснела. В его словах звучал отчетливый намек, и, нужно признаться, в своей полотняной рубашке с распахнутым воротом, открывавшим мускулистую шею, он выглядел самой соблазнительной приманкой. И так настойчиво смотрел ей в глаза, что она была вынуждена опустить ресницы. Пропади он пропадом! Чем он против воли приворожил ее?

Рейвен взяла Султана, пробежала через конюшню и почти выскочила на луг. Там она подбросила сапсана и запрокинула голову, наблюдая, как он поднимается в небо. Жаль, что нельзя полететь за ним!

— Ты кое-что забыла.

Хит протянул ей приманку из голубиных перьев, которую захватил из клетки, и подкинул Шебу. Ветер подхватил птицу и понес ввысь.

— Ты настоящий мастер, — признала она.

— Я следил, как ты это делаешь. Ты хорошая наставница.

Ей явно польстил комплимент. Чаще всего мужчины не одобряли подобных устремлений. А впрочем, понятно: он просто пытается втереться к ней в доверие.

— Поедем за ними. Этот конь не приучен к седлу, но тебе оно и не нужно. И.так мчишься как ветер!

Рейвен с трудом сдержала улыбку. Опять он льстит ей! Но если он надеется с помощью комплиментов сделать из нее послушную куклу, то очень ошибается.

Хит вскочил на другую лошадь, даже не позаботившись ее взнуздать. Только схватился за гриву, и они бок о бок галопом понеслись по торфянику. Остальные кони помчались за ними.

Радостное возбуждение охватило Рейвен. Подняв лицо к небу, она увидела пару сапсанов, сначала дружно круживших под облаками, потом вместе нырнувших вниз. Девушка весело рассмеялась, опьяненная безумной скачкой и странностью этого дивного дня.

Хит не сводил с нее голодного взгляда.

— Мне нравится, как ты смеешься: громко, открыто, ничего не тая.

Неужели она и любит точно так же?

Он представил, как она лежит рядом, чему-то улыбаясь. Если эта женщина найдет своего возлюбленного, он станет счастливейшим человеком на земле.

Соколы вернулись и отдали добычу Рейвен. Она вынула бекасов из крючковатых клювов, похвалила Султана и Шебу и отдала им пойманных птичек. Сапсаны взлетели на каменную ограду, чтобы без помех пообедать.

— Они охотятся ради еды, и так я их награждаю.

— Здорово они тебя выучили, — серьезно заметил он.

— Наглец! — прошипела она, откидывая волосы. — Теперь моя очередь проверить твое искусство.

Следующие два часа она наблюдала, как Хит Кеннеди объезжает диких лошадей. У него и в самом деле оказалось бесконечное терпение. Он ходил между ними, что-то тихо говорил, отходил, ждал… Прошло довольно много времени, прежде чем с полдюжины лошадей, одна за другой, последовали за ним. Именно им он уделил больше всего внимания: касался, вскакивал на спину и, наконец, вынудил смириться со сбруей и седлом. И хотя он, казалось, не прилагал ни малейших усилий, Рейвен видела, как перекатываются мускулы на бедрах, прикрытых штанами из телячьей кожи. Мощные бугры мышц на руках, напрягавшихся, когда Хит поднимал седло, напомнили ей о тех минутах, когда он держал ее в объятиях. Девушка отвела глаза, борясь с неуместным волнением. Всю жизнь ее пугали жителями приграничья, но сейчас она ощутила, сколько соблазна кроется в запретном.

Хит трудился, пока не зашло солнце, и только тогда похлопал лошадей по крупам и отпустил на волю. Морщась от боли, он стал массировать плечо. А когда отнял руку, Рейвен увидела кровь на рубашке.

— Ты поранился?

Хит повернул голову.

— Так… порез, который то и дело открывается… ничего страшного.

Она не могла упустить возможности завоевать его доверие!

— После того как мы отнесем соколов, пойдешь со мной в кладовую за тысячелистником. Он остановит кровь.

— Неплохое средство. От кого ты узнала о травах?

— От бабушки, Дорис Герон. — Она украдкой взглянула на него, ожидая реакции, и добавила: — Она обладает Умением.

— Значит, вы вдвоем совершаете кельтские обряды?

— Можешь предполагать что угодно, Хит Кеннеди, но и я буду делать то же самое, — пообещала она.

Оказавшись в кладовой, Рейвен вынула маленький кинжал, отрезала несколько листочков и головок тысячелистника и поместила их в деревянную чашу. Хит взял пестик и растер все это в желтый порошок.

— Пускала ли ты себе кровь этим ножом, чтобы он служил тебе и никому другому? — пробормотал он. — Веришь в силу волшебства, Рейвен?

Их взгляды сошлись.

— Я верю в силы природы.

Она взяла масло из горшочка, смешала с тысячелистником и протянула ему:

— Попробуй.

Он насмешливо поднял брови.

— И никаких магических заклинаний?

— Фокус-покус-филипокус.

Губы Хита дернулись.

— Я это заслужил.

«Ты получишь все, что заслуживаешь, если мое желание исполнится», — удовлетворенно подумала Рейвен.