"Дмитрий Ильич Петров(Бирюк). Перед лицом родины (Исторический роман) " - читать интересную книгу автора

Вот так и собрались двоюродные братья проведать свою станицу, в
которой они родились, провели детство и юность...
Когда Прохор и Виктор проснулись, уже вечерело. Синие дали над
степной равниной четче. На нее облака погустели: одни будто застыли в
недосягаемых просторах, другие, те, что были пониже, медлительно двигались
над землей, то беспрестанно меняясь в своих очертаниях, то вдруг принимая
вид причудливого нагромождения мраморных гор или кипенно-белых снежных
ущелий и ледников, то внезапно превращаясь в волшебные лиловые замки с
башнями и шпилями...
А от закатного солнца все вокруг призрачно розовело, и тени от
бегущих облаков над степью становились темней.
Словно мираж, на горизонте в ослепительных искрах играющих лучей
появилась станица с ее мохнатыми левадами, рощами и садами.
У Прохора замерло сердце. Родная станица! Отчий дом!


II

В кругу семьи - близких, родных людей - Прохор, как когда-то в
далекой юности, если ему приходилось долго отсутствовать, а потом снова
появляться дома, испытывал радость от того трогательного внимания, с
которым к нему относились домашние.
Он устроился с Виктором в той же самой маленькой комнатушке, в
которой жил и в детстве, вместе с Константином, учительствовавшим в то
время в местной школе.
Все в комнате напоминало прошлое. Тот же старый, изрезанный
перочинным ножом коричневый стол, накрытый голубой клеенкой, те же
хромоногие венские стулья, с грубыми дощатыми сиденьями, поделанными
Захаром; та же железная кровать с погнутыми никелевыми шишками на спинках.
На столе, как и раньше, лежала стопка дореволюционных зеленоватых журналов
<Нива>, которые выписывал брат Константин. На стене висела запыленная
балалайка с оборванными струнами. Это тоже память Константина, он на ней,
бывало, игрывал.
И куда бы и на что бы ни взглянул Прохор - все здесь напоминало
былое. И эта старая домашняя патриархальность умиляла его.
- Витя, посмотри, - радостно смеялся Прохор. - Все здесь так же и
осталось, как было в детстве.
- Да, - грустно согласился Виктор. - Но у меня - не все так... Отец
мой, как тебе известно, умер. Уж года два прошло с тех пор. После себя он
оставил развалившийся домишко... Ходил я вчера туда. Весь дом соседи
растащили на дрова... Остались какие-то рытвины да ямы... жалко. Как ни
говори, в этом домишке я провел свои милые детские годы... отрочество...
Да, сохранилась, правда, еще груша, что росла перед нашими окнами в
палисаднике. Поклонился я этой груше, слезы выступили на моих глазах...
Очень тяжело... Я, конечно, понимаю, что все в мире течет и меняется, но
все-таки до боли сердечной жалко прошлого... Сегодня пойду на кладбище
поклониться праху отца...
- Пойди, конечно, - сказал Прохор и, помолчав, спросил: - Ну, а как с
материалом для очерка? Собрал?
- Был я в Совете, был у секретаря партячейки, беседовал с казаками,