"Иван Петров. Томчин " - читать интересную книгу автора

меня не поразило. Щеки с сеткой морщин - ну, догадывался, что не Ален Делон.
Глаза вроде мои, обычные. Но то, что на меня из зеркала воды смотрел
местный! старик - это да, с этим надо что-то делать.
В лихие годы гайдаровских реформ взял я к себе в бухгалтерию бывшую
гримершу из дышащего на ладан Ленфильма. Окончила эта женщина, двадцать лет
гримировавшая практически всю актерскую элиту страны, какие-то стандартные
бухгалтерские курсы с бумажкой. Работала на съемках более пятидесяти
фильмов, десяток из которых я готов смотреть и смотреть. Приехала на бывшую
работу, к знакомым поговорить, может что слышно о выдаче задолженности по
зарплате. Там я ее и подобрал, просто проезжал мимо, зашел и гулял по гулким
пустым коридорам, заглядывал в открытые помещения, никто меня не
останавливал и ни о чем не спрашивал, да и видел я там всего с десяток
человек. Парочка лиц была знакома, но сейчас уже не вспомню, кого там узнал.
Так вот, пока она у нас работала, стригла в конторе напропалую всех
желающих. Любила свое дело, хотя, как руководитель, могу сказать: в
бухгалтерии к ней вопросов не было. Старая рабочая закалка - и качество
исполнения порученного, и дисциплина. По вечерам всех взлохмаченных
приводила в божеский вид, я к ней раз пять под ножницы садился. Однажды она
из меня Сталина сделала, просто постригла, задумалась о своем. В другой раз
татарский воин получился, как-то бороду ненадолго отрастил - сделала мне
молодого Хэмингуэя. Скажешь - на ваше усмотрение, и такой вот результат.
Потом прекратил к ней ходить на стрижку - неудобно, директор, эксплуатация
получается, а денег она за работу ни у кого не брала.
Отец у меня рыжеватый шатен, а мать блондинка из северных лесов. И, как
и следовало ожидать, родился я блондином с серыми глазами и жил себе
блондином - поживал лет до семи, о чем ярко свидетельствовало множество
семейных фотографий. А потом начал темнеть и волосом, и кожей, и лицом, да
так что на летних фотографиях солнце на моей поверхности стало давать блики
как на фотографии негра. Коричневого такого, бразильского. Хоть волосы не
закурчавились, и то - ура! Правда, сейчас - курчавятся, если длинные
отрастают. Никого это не беспокоило, тогда национальность какой-то роли не
играла, сам видел детей фестиваля, с одним приятельствовал по Дворцу
пионеров у Аничкового моста, изнутри помню чувство доброжелательного
любопытства, а так - человек как человек. Нет, за негра меня никто не
принимал, может быть - летом, издалека. Черты лица-то европейские. А к весне
я отмывался от загара. Это все меня только беспокоило, уж не приемыш ли я у
двух белокожих родителей, в семейных архивах рылся, а архивы начинались
только с военных фотографий отца и деда. Глубже - шиш, никаких документов,
про меня только свидетельство о рождении. Вроде все правильно. Видя мое
дрожащее беспокойство, после быстрого выяснения его причин и выдачи
подзатыльника, отец поведал, что мы из старого дворянского рода и в 1796
году мой предок женился на привезенной из похода турчанке, и теперь каждое
четвертое поколение - так. В качестве пояснения к генетической теории
Менделя откуда-то был извлечен портрет моего прадеда примерно в сорокалетнем
возрасте. Сразу бы так, а то развели семейные тайны! Судя по прадеду, мне
еще повезло, у меня легкая форма.
Выкинул все из головы и жил спокойно дальше, дружил не глядя на
национальность и ко мне никто с такими вопросами не лез. В армии считался
гуцулом, как-то выросшим в Питере и с негуцульской фамилией - но похож, усы,
морда. Я в Карпатах не был никогда, не мне судить, а на актера Миколайчука